* * *

Издательство признательно Борису Натановичу Стругацкому за предоставленное разрешение использовать название серии «Сталкер», а также идеи и образы, воплощенные в произведении «Пикник на обочине» и сценарии к кинофильму А. Тарковского «Сталкер».

Братья Стругацкие – уникальное явление в нашей культуре. Это целый мир, оказавший влияние не только на литературу и искусство в целом, но и на повседневную жизнь. Мы говорим словами героев произведений Стругацких, придуманные ими неологизмы и понятия живут уже своей отдельной жизнью подобно фольклору или бродячим сюжетам.

Краснотайгинск.

Год метеоритного дождя

Сзади полыхнуло. Грохнул взрыв, и затрещала автоматная очередь. Затем полыхнуло еще раз, три одиночных выстрела, и все стихло. Мы с Мариной и Вадимом замерли и переглянулись. Несмотря на сумерки, бледность девушки была хорошо заметна. Я положил руку ей на локоть:

– Он жив, Марина, Даже не сомневайся. Миху так легко не убить!

Она только благодарно кивнула мне за попытку подбодрить, но не произнесла ни слова, напряженно вглядываясь в темноту коридора.

– Давайте уже двигаться, ребята! – предложил явно дергающийся Вадим. – Если Миха жив, он нас догонит, а если нет…

Я едва успел схватить Марину, готовую уже кинуться на Вадима с кулаками.

– Ах ты гад трусливый! – буквально выплюнула она. – Бросить его хочешь, да?! А если он там раненый лежит?!

Я постарался урезонить ее:

– Марина, успокойся! Сейчас схожу проверю. Только сделайте одолжение, не поубивайте друг друга, пока меня не будет!

Но в этот самый момент из черной пасти коридора вывалилась человеческая фигура. Грязная, закопченная и прихрамывающая. Узнать в ней Михаила Стрельцова было затруднительно, но Марина справилась с этой задачей раньше других и кинулась к нему:

– Миша, ты как? Ранен?

– Да нет, так, всего по мелочи – ушибы и ожоги. Жить буду. Но нам пора валить.

С этим никто спорить не стал, только я уже на ходу поинтересовался:

– Что там?

– Истребители.

– Много?

– Нам хватит, – хмуро усмехнулся он.

– А полыхало что? – спросил Вадим.

– С ними был один Измененный. Пирокинетик.

– Был?

– Надеюсь, что да. Кажется, последним выстрелом я его достал. Но гарантировать, что он сдох, не могу. Я поставил там растяжку, и если они полезут…

Договорить он не успел. Сзади грохнул взрыв, пол задрожал, а с потолка на нас посыпалась штукатурка.

– Ты обвалил коридор? – догадался Вадим.

– Ну да. Теперь по крайней мере с той стороны можно не опасаться погони.

– А мы как выбираться будем? – поинтересовался я.

На этот вопрос, как выяснилось, имелся ответ у Вадима.

– Идите за мной! Если я все правильно запомнил, из этих туннелей есть еще два выхода.

– Твое «если» очень вдохновляет, – для порядка проворчала Марина, понимая, однако, что все равно альтернативных вариантов нет.

Дальше мы следовали за Вадимом молча. Я всегда удивлялся его чутью и умению ориентироваться на незнакомой местности, будь то открытый воздух или помещение, словно у него внутри был встроенный компас вместе с навигатором. На самом деле план эвакуации видели мы все, но меня сейчас, после всех наших злоключений, под дулом автомата не заставить вспомнить, что там было. А Вадим, похоже, запомнил. Дважды мы останавливались на развилках. В первом случае для выбора направления нашему «Сусанину» хватило нескольких секунд, а во втором он думал почти полминуты, после чего решительно свернул в самый правый из трех коридоров.

Пройдя по коридору с десяток шагов, Вадим вдруг замер.

– Что такое? – на всякий случай тихо спросил я.

Шума чьих-то шагов или других подобных звуков слышно не было, и даже мое чутье на опасность, обострившееся за последнюю неделю невероятно, в данном случае молчало.

– Это ответвление. – Он кивнул на развилку впереди. – Его тут не должно быть, я точно помню.

– Ты уверен? – нахмурился Стрельцов. – Ты же на схему секунд двадцать смотрел, не больше.

– Мне этого достаточно! – огрызнулся Вадим. – Поперечного коридора на ней не было.

– Это Он, – ахнула Марина.

– Кто? – спросил я.

– Обломок. Его шутки.

– В каком смысле?

– Это уже не просто здание. Это Объект. Проклятый Обломок переделывает его под себя.

– Черт, Марина, ты хоть сама-то слышишь, как это звучит?! Как полный бред!

– Не больший бред, чем вчерашние обыватели, сегодня извергающие огонь или отрастившие себе когти и научившиеся плеваться ядом, – парировала она.

– Это не одно и то же! – уперся я. – Можно еще понять и принять это долбаное излучение, мутации, изменения сознания, но такие фокусы с пространством…

– А у нас сейчас военным-контрактникам лекции по аномальным явлениям, космическим телам и физике пространства читают? – с сарказмом спросила она. – Уж больно ты авторитетно обо всем рассуждаешь! Кто тут ученый, в конце концов?!

– Ты вирусолог.

– Не только. У меня широкая специализация. И вирусология – только одно из направлений. Обломок превратил этот несчастный город в территорию, враждебную людям. Кто может сказать, где лежит предел его возможностей?

– Ты еще скажи, что этот метеорит разумный!

– Не исключено, кстати.

После этих слов я только глаза закатил. Марину это, похоже, вывело из себя, и она уже готова была вспылить, когда вмешался Стрельцов:

– Так, все, прекратили научный диспут! Вы не забыли, что через пять часов от Краснотайгинска только пепел радиоактивный останется?! Нам выбираться отсюда надо поскорее, а не докапываться до причин происходящего! – Он повернулся к Вадиму. – Ну что, рискнем пойти дальше?

Тот пожал плечами.

– Я понятия не имею, что там. Если справедлива версия Марины, здание меняется, и, вполне возможно, схема уже неактуальна.

– Зашибись! – мрачно резюмировал Михаил. – Но это худший вариант, и, если исходить из него, проще лечь тут у стенки и тихо ждать смерти. Не знаю, как вам, а мне такое не подходит. Даже если здание меняется, сомневаюсь, что оно успело измениться до неузнаваемости. Надеюсь, что нужные нам коридоры еще сохранились. Предлагаю двигаться прямо, игнорируя «левое» ответвление.