* * *

Социально-экономические преобразования, проводившиеся в СССР в 1920–1930-е гг., сопровождались государственными репрессиями и принуждениями. Особого размаха и жестокости чистки достигли в период Большого террора. Согласно данным НКВД, в это время преследованиям подверглось около 1,4 млн чел., в том числе около 700 тыс. чел. было приговорено к расстрелу[1].

На рубеже 1980–1990-х гг. стал возрастать интерес к теме Большого террора. Этому способствовали процессы реабилитации жертв политических репрессий, а также открытие и введение в научный оборот архивных документов ранее находившихся под грифом «совершенно секретно». Проблематика Большого террора оказалась в центре научного внимания. В существующих работах по массовым репрессиям 1937–1938 гг. главное место занимает сам феномен Большого террора, его причины, масштабы, последствия и т. д. В то же время «национальные» операции (в частности «харбинская») как вторая по численности репрессивная акция Большого террора до настоящего момента исследованы крайне фрагментарно. Серьезное и многостороннее изучение истории «национальных» карательных акций вызвано необходимостью понять их причины, методы и последствия, а также преодолеть тоталитарные тенденции, существующие в современном обществе. Поэтому очень важным моментом является выработка научного знания по данной проблематике, что, в свою очередь, требует получения доступа к делопроизводственной документации НКВД СССР.

Актуальность данной научной проблемы определяется необходимостью анализа «харбинской» операции, вскрытия причин и условий, вызвавших карательную акцию, механизмов ее проведения, уточнения репрессированных групп населения, а также установления численности жертв по приказу № 00593. Законодательно-нормативные акты и оперативные приказы НКВД СССР 1937–1938 гг. не позволяют проследить объекты «харбинской» карательной акции, поэтому для их конкретизации как на общесоюзном, так и на региональном уровне необходимо привлечение новых делопроизводственных документов НКВД СССР, в том числе материалов внесудебных инстанций и «альбомов». В связи с этим актуальным является исследование реализации «харбинской» операции в регионах СССР, включающее выявление технологий ее проведения в республиках, краях и областях Советского Союза, установление региональных особенностей в определении групп населения, попавших в приказ № 00593, решение вопроса о том, насколько реальные жертвы террора совпадали с декларируемыми, и т. д.

Важным моментов в изучении «харбинской» операции является то, что некоторые выводы, полученные в результате изучения этой карательной акции, можно перенести на другие репрессивные мероприятия против «инонационалов» и «инограждан», в том числе выводы о механизмах их проведения, о роли Москвы и регионов в организации «линейных» репрессий, о разграничении карательных полномочий между центральным аппаратом НКВД СССР и территориальными чекистскими органами и т. д. Полученные результаты существенно расширят представления об организации и проведении серии «национальных» операций.

Периоду массовых карательных акций 1937–1938 гг. посвящен значительный объем литературы отечественных и зарубежных авторов, основанной на различных по объему и полноте документах. Полный обзор историографии этой тематики может являться предметом отдельного исследования[2]. В отечественной и зарубежной историографии Большого террора можно выделить два периода: советский – 1960-1980-е гг. и постсоветский – начало 1990-х – до настоящего времени. В первый период возможности изучения массовых репрессий 1937-1938 гг. были очень ограничены из-за отсутствия источниковой базы. Тем не менее в это время историки обозначали черты террора, появились первые подходы и оценки. Данная тема, базовая для западной советологии, с началом 1990-х гг. стала ведущим направлением как в отечественной историографии, так и в историографии постсоветских стран. Ключевым событием для выделения второго этапа изучения Большого террора послужила «архивная революция», благодаря которой исследователи получили доступ к ранее закрытым архивным документам, в том числе ведомственному, внесудебному, учетному делопроизводству НКВД СССР, что значительно расширило источниковую базу исследований и способствовало более глубокому изучению карательной политики и механизмов репрессий. Благодаря «архивной» революции исследователи смогли в рамках Большого террора выделить три ключевых направления карательной политики: «кулацкая» операция, серия «национальных» операций и репрессии против партийно-государственной, культурной и научной элит.

Первые работы, посвященные непосредственно «национальным» операциям, появились во второй половине 1990-х гг. В начале 1990-х гг. российским исследователям А.Б. Рогинскому, Н.Г. Охотину, О.А. Горланову удалось получить доступ к материалам ведомственной статистики НКВД СССР, хранящимся в ЦА ФСБ России. Используя эти данные, ученые начали работу над созданием сборника документов по статистическим аспектам массовых операций 1937–1938 гг., которую не удалось завершить. Однако на основании делопроизводственной документации НКВД СССР историки из международного историко-просветительского, правозащитного и благотворительного общества «Мемориал» смогли показать механизмы и масштабы проведения «польской» и «немецкой» карательных акций. Алгоритм изучения массовых акций против «националов» был предложен Н.В. Петровым и А.Б. Рогинским, которые пришли к выводу, что приказ № 00485 («польский») стал «модельным» для директив НКВД по всем последующим «национальным» операциям. Именно они первыми указали на «безлимитный» принцип и на новый в практике НКВД процессуальный порядок осуждения – «альбомный». Авторы исследуют целевые установки «национальных» операций, механизмы их проведения, а также соотношение между «линейными» карательными акциями и другими массовыми операциями 1937–1938 гг. Историки показывают масштабы «польской» операции, делая заключение, что данная чистка стала главной в статистике НКВД СССР[3].