Евгений Лукин

Хвостикулятор

Сегодня мне позвонили из больницы скорой помощи и сказали, что Ефим Григорьевич Голокост доставлен туда со множественными ранениями. Чуяло моё сердце! Рано или поздно, но этим должно было кончиться. Либо в руках самородка взорвалось очередное его изделие, либо соседи не выдержали наконец и заказали гения в складчину.

— Ранения — серьёзные? — охрипнув, спросил я.

— Нет, но… много. Кровопотеря, знаете... Пришлось переливание делать.

— А… причины?

В динамике как-то странно поперхнулись, словно борясь со смешком.

— Кошки драли.

— Какие кошки? — заорал я. — У него в дому отродясь кошек не было!

— Утверждает, напали во дворе.

— Кошки?! Стаей?!

— Н-ну… по его словам…

— К нему уже пускают?

Выяснилось, что пускают, и я немедленно вызвал такси.

* * *

На Ефима было страшно смотреть. Забинтованная голова уподобилась скатанному ребятнёй снежному шару, откуда выглядывали наружу лишь нос, рот и левое око. Великий изобретатель лежал укрытый простынёй до подбородка, но, надо полагать, прочие части организма тоже изрядно пострадали.

— Как ты, Фима?..

Отяжелённое пластырем веко с усилием вздёрнулось. На меня страдальчески уставился выпуклый тёмный глаз.

— Ключи… — сипло вымолвил потерпевший, кивнув при этом в сторону тумбочки.

Я выдвинул ящик и действительно обнаружил там ключи от квартиры.

— Езжай… ко мне… — заговорил он как бы в беспамятстве. — На столе ноутбук, а к нему подсоединено… Ну сам увидишь, что там к нему подсоединено…

— И что?

— Ноутбук… отформатируй…

— В смысле?

— В смысле… жёсткий диск… А что подсоединено… уничтожь…

— Как?!

— Раствори… в кислоте… Или на рельс положи… под локомотив… под трамвай… Но так, чтоб видели…

Определённо бредил человек.

— Фима, — сказал я. — Может, тебе принести чего? Фрукты, минералку...

Выпуклый тёмный глаз полыхнул гневом.

— Время пошло… — прохрипел мой изувеченный друг. Потом запнулся и закончил со страхом: — А может, уже и вышло…

* * *

Казалось, перед подъездом Голокоста происходит съёмка телевизионного сериала. Два дворника-таджика замывали последние пятна крови на асфальте, а у крыльца галдела небольшая толпа жильцов и жиличек.

— А я говорила! — надсаживалась одна. — Я говорила! Собак бродячих чипируете! А кошек?..

— Слышь! — возражали ей. — Вот только не надо тут про кошек! Чтобы кошки всем двором на мужика бросились?..

— Но бросились же!..

— Что случилось? — спросил я, подойдя.

Примолкли. Возможно, приняли за сотрудника в штатском.

— Да тут одного нашего… этого… кошки порвали.

— И свидетели есть?

Призамялись. В свидетели никому не хотелось.

— А вы кто? — спросили меня.

— Друг, — честно признался я.

— Чей?

— Ефима Григорьевича. Только что от него… из больницы.

— Слышь! — сказали мне. — Ну ты себе друзей заводишь… Это ж кем надо быть, чтобы котов достать?

— Да ладно вам их отмазывать! — вскинулась всё та же дама. — Адвокат нашёлся!

— Ну других же не трогают!

— Так видел кто-нибудь или нет? — допытывался я.

Оказалось, никто не видел. Только слышали.

* * *

Что же, интересно, произошло? Голокост обитал на втором этаже, и, пока я одолевал эти два с половиной пролёта, подумать успел о многом.

Кошки… Воля ваша, но что-то с ними в последнее время не то. Раньше — как? Каждая гуляла сама по себе — и вот, здравствуйте вам, организованная преступность! Попутно вспомнилась история, приключившаяся недавно с одной моей знакомой. Вываживала она собачонку. Сволочная, между нами, собачонка — кидалась с истерическим лаем на всё, что шевелится. И вот идут они с ней по скверу, а впереди с обречённым видом сидит посреди аллеи понурая драная кошка. И не убегает. А остальные (штук двадцать — крепенькие такие, бойцовые) расположились вдоль бордюра. С обеих сторон.

Дура-знакомая возьми да и спусти свою шавку с поводка. Та, естественно, хватает жертву за горб и начинает самозабвенно трепать. Тут-то её и накрывает кошачья банда. Её и кинувшуюся на помощь хозяйку. Кроме шуток! Она (в смысле, хозяйка) мне потом руки-ноги показывала: сплошь искусаны, исцарапаны. И пёсика пришлось к ветеринару везти.

Но эта история, так сказать, бытовая, жизненная. А вот когда в действие вмешивается ещё и Ефим Григорьевич Голокост с каким-нибудь своим безумным открытием, — тут жди чего угодно. Вплоть до конца света.

Что же он такое придумал, хотелось бы знать. Впрочем, сейчас узнаем.

С этой мыслью я и отомкнул дверь его квартиры.

* * *

Вошёл — и остолбенел. Навстречу мне в прихожую вылетел с воплем — кто бы вы думали? Котик! Чёрно-белый, как памятник Никите Сергеевичу Хрущёву работы Эрнста Неизвестного. Завидев распахнутую настежь дверь, заметался, и я поспешил её захлопнуть. Выскочит за порог — лови потом по всему подъезду!

— Киска, — укоризненно спросил я. — Так это твоих когтей дело?

Спросил, разумеется, в шутку. Во-первых, котик вроде бы не агрессивный, во-вторых, в четыре лапы человека так не распишешь, в-третьих, нападение случилось во дворе, а не в квартире, и доказательством тому — замываемый дворниками асфальт…

Вообще-то, как я уже упоминал, к домашним животным Голокост равнодушен. Если приютит кого, то разве что для опытов. Стало быть…

Подтверждая мою догадку, котейко крутнулся, предъявив на миг смуглую попку-пуговку. И не только её. Изнанка вздёрнутого хвоста была усажена по осевой линии десятком крохотных металлических бусинок. Словно на швейной машинке прострочили. Какие-нибудь датчики. Ну-ну…

— Так, — сказал я. — Дай пройти.

А тот уже крутил восьмёрки вокруг моих штиблет, чуть с места не сдвигал. Может, просто жрать хочет? Хотя, нет… В прихожей аккурат под политбарометром стояла полная хрустелок миска и пластиковое ведёрко с водой.

Спотыкаясь и перешагивая через кота, я проник в комнату. Там посреди стола действительно дремал раскрытый ноутбук с подсоединённым к нему… Как бы это вам передать словами? Больше всего устройство напоминало перевёрнутое блюдце, на котором установили стеариновую свечу, утончающуюся к вершине. Кроме этих двух предметов, на столе больше не было ничего.

Значит, сначала отформатировать жёсткий диск…

Подсел к ноутбуку, тронул пластину. Экран ожил. Обозначилось окошко какого-то чата. Сверху: «Объект был в сети в 07.14». Ниже: «Объект. 07. 14. Они всё знают». Внизу — мигающий курсор и строчка: «Напишите сообщение».

Стоило активировать программу, подопытный вспрыгнул на стол. Завертелся, зажонглировал хвостом, что-то вякнул. Строки на экране дёрнулись. «Объект в сети,