* * *

Будущее можно просчитать, нафантазировать или даже создать собственными руками, если хватит сил и умения, а можно просто увидеть, плотно прикрыв глаза ладошками. Способности родителей нередко в той или иной мере передаются их детям, а уж способностям родителей принцессы Тэи можно было только позавидовать.

Укрытый огромным куполом просторный зал незнакомого дворца безлюден. Желтые блики позолоты, отраженные от белоснежных мраморных колонн круговой анфилады, солнечными зайчиками медленно кружатся вокруг его центра. Тихо. Ни звука не проникает из будущего в прошлое. В отдалении у входа в зал символом неизбежности возвышается высокий крылатый силуэт. Черные рыцари, плотным строем заполняя пустоту пространства, маршируют перед принцессой и, выстроившись в длинную шеренгу, замирают. Кто они? Почетный караул? Или, может быть, это ее палачи? Видение слегка колышется, словно сладкий пудинг на плоском блюде. Она пытается рассмотреть лица бойцов, но черты их смазаны. Время еще не выбрало тех, кому предстоит оказаться «здесь и сейчас». Принцесса пытается поймать свое отражение в зеркальных доспехах воинов, но видит лишь завернутую в белоснежное сари стройную фигуру, больше похожую на скульптуру древних мастеров…

– Тэя, принцесса, прошу вас. Не заставляйте вашу матушку ждать…

Девочка отрывает маленькие розовые ладошки от лица и улыбается полковнику Атране, из всей дворцовой прислуги единственной, кто в благоухающей зелени королевского сада способен найти маленькую принцессу. Потом вприпрыжку бросается вскачь по зеленой лужайке и скрывается за высокими створками тяжелых кованых ворот.

– Мама! Мама! Расскажи мне про больших крылатых людей со сверкающей короной на голове. Они ведь умеют летать? Они ведь могут унести меня к звездам?

Стремительный бросок вверх и на пик параболы. Воздух, такой свежий и влажный внизу, здесь становится обжигающим, режущим глаза до слез. Ничего не видно. Слезы катятся по щекам, размазываются, приходится часто моргать, зажмуриваться, наконец разворачиваться и опять падать вниз, словно на санках с ледяной горы. Скорость растет, от свиста в ушах начинает мутить, но, не долетая до земли метров сто, траектория выравнивается и переходит в параллельную поверхности горизонталь. Под тобой лениво колышется в свете луны сероватое море лиственных крон. Днем они покачиваются и шепчутся с ветром, а сейчас кажется, будто их завернули в ватное одеяло, и никакой шум не тревожит ночную прохладу подлеска. В опасной близости растянуты в разные стороны электрические провода. Неприятная помеха. Как только придет время приземляться, они обязательно окажутся между тобой и узкой деревенской тропинкой или петляющим руслом мелкого ручейка, которые как нельзя лучше подходят в качестве взлетно-посадочной полосы. В воздухе конкуренцию им составляют летучие мыши, но дальше за полночь и они почти не попадаются, и можно наслаждаться полетом в полном одиночестве. Только молчаливые звезды, с тоскливым осуждением взирающие на кувырки и кульбиты, через час теряют к тебе всякий интерес. И так продолжается до тех пор, пока перед рассветом не дает о себе знать усталость, тело будто набирает вес и перестает подчиняться твоим желаниям. Чтобы удержаться в воздухе, уже необходимо прилагать усилия. Руки волей-неволей начинают имитировать движения пловца в быстрой проточной воде. Земля с каждым разворотом все ближе, все опаснее разгоняться. Уже и ветви деревьев достают и безжалостно хлещут по всем выпирающим местам. Больно.

Юджин разворачивается к деревне, стремительно мчится над изгородью скотного двора в сторону ручья, грязного, вонючего, зато мелкого и с ровным илистым дном. Делает небольшую «горку», выравнивает тело вертикально – ноги теперь впереди и уже шлепают по холодной воде. Мелкие брызги разлетаются в разные стороны.

Светает. Из-под соседского забора с визгом выскакивает заспанный, весь в репьях на нечесаном загривке пес и мчится под крыльцо дома. Оттуда слышится неуверенное и недовольное ворчание. Его можно понять, не каждую ночь приснится целая миска свежих бараньих костей. Влажная осока гладит ноги, покусывая лодыжки. Крапива кусается еще крепче, с каждым шагом все труднее идти сквозь непонятно откуда взявшуюся молочную стену – такое чувство, будто с головой погрузился в сгущенку, и в этой самой голове вдруг рассыпаются и звенят тысячи звонких приставучих колокольчиков…

– Юджин, не ломай будильник! Вставай! Уже семь часов, вставай, говорю! А то сейчас водой окачу!

Сестра разложила на кухонном столе мягкий, но с хрустящей корочкой ароматный хлеб, развернула бумажный кулек с маслом и уже налила в чашку душистый горячий чай. Юджин оторвал голову от подушки и, бросив недовольный взгляд на парочку отчаянных мух, которые, нарезая круги, барражировали над его завтраком, встал и побрел к умывальнику.

Говорят, если ребенок летает во сне, он растет. Юджин обсуждал это с пацанами постарше, и они пришли к выводу, что зря болтают: «летают» все, но не все растут. Да и большая часть ребят в двенадцатилетнем возрасте отчетливо запоминала другие сны. В них присутствовали девчонки с распущенными косами и в коротких юбках, случайно расстегнутые блузки и маленькие розовые сосочки на нечаянно обнажившейся груди…

У родителей на все случаи жизни всегда есть готовые ответы. Дети должны хорошо питаться, мыть руки перед едой и заниматься общественно полезным трудом. И тогда они вырастут и станут полезными членами общества, будут заняты на полях и стройках, будут воспитывать своих детей и объяснять им, что человек умеет летать на аэроджампах, – пусть эти нескладные металлические конструкции и падают время от времени на землю, убивая сотни людей. Еще, если повезет, можно стать героем, полететь на звездолете в космос, исследовать там холодную пустоту или перевозить на соседние планеты тонны полезных грузов. Космос, если вы не знаете, это примерно тридцать или сорок километров вверх от поверхности родной планеты. Почти столько же, сколько ехать до крайсштадта, где в бывшем старинном храме, переделанном в исторический музей, можно послушать лекцию о пользе общинного труда. Ну а летать другим способом – просто никчемные фантазии, а бегать за девчонками и хватать их за сиськи – вообще верх пошлости и глупости. И никто так не делает… Хотя это уже совсем вранье. Потому что летом, когда деревенскую детвору вывозили на болота в пойму Дерхана собирать ростки пиоки, Юджин со Скриптом своими глазами видели, как пилот коптера хватал в кустах за сиськи (и не только за них) сопровождающую их группу тетку Еленгеру. Та же нисколечко не сопротивлялась, только тихо хихикала и делала глупое лицо. Все это еще больше убеждало пацанву в том, что взрослые их обманывают, причем делают это осознанно, организованно, целенаправленно, хотя порой и неумело.