…Наступило мгновение, когда все остальные перестали существовать, и они остались в зале одни, но ничего нежного и романтического в их встрече не было. В остром конфликте столкнулись их индивидуальности. Она не нашла никакой возможности избежать знакомства с этим ненавистным, сильным мужчиной с такой волнующей внешностью. С этого момента он станет обращаться к ней по имени всегда и везде. Дрожь пробежала по ее телу, и каждый нерв напрягся. Как и во время их первой встречи, ее тело говорило с его на собственном языке, который она не умела контролировать.

– Очень рада нашему знакомству, мистер Уорвик, – солгала она хриплым голосом.

– Большая честь для меня, мисс Клейтон, – невозмутимо ответил он, прекрасно осознавая, что настал момент его триумфа, и решил заставить ее испытать еще большую неловкость. – Но я уверен, мы с вами где-то встречались раньше.

«Вот негодяй! – со злостью подумала она. – Никакого чувства такта. Ни один джентльмен не станет вспоминать о встрече, на которой был наполовину раздетым. Хотя ни один джентльмен, вероятно, не станет драться на ринге…»

Окруженный беспокойной, шумной и суетливой толпой базарной площади Брайтона, он не заметил прибытия женщины, которую должны были выставить на аукцион. Фургон стремительно промчался и застыл, накренив колеса, на мостовой перед задней частью здания аукциона, куда подогнал его муж женщины в ожидании торгов.

Дэниэл Уорвик в щегольски сдвинутой набок шляпе взял с прилавка карту Суссекса, раскрыл ее и собрался развернуть во всю ширину, когда владелец ларька слегка подтолкнул его локтем со своей стороны прилавка.

– Посмотрите! Приехала! Жена фермера Фаррингтона. Еe продадут тому, кто предложит наивысшую цену, как только весь скот уйдет с молотка.

Дэниэл опустил одну сторону карты обратно на прилавок и неторопливо отряхнул свой рукав в том месте, где до него дотронулся локоть торговца. Он не любил, когда его толкали. Позволь себе подобную вольность соперник по рингу, Дэниэл превратил бы его лицо в кровавую маску, но щуплый лавочник выглядел чуть ли не в два раза старше, а этого было достаточно, чтобы пощадить его.

Сам Дэниэл отличался замечательным ростом и великолепным телосложением. Гладкие черные волосы, красивые брови над проницательными серыми глазами, прямой нос и мощная нижняя часть крупного породистого лица создавали впечатление натуры беспощадной, непредсказуемой и не любящей шутить ни при каких обстоятельствах. Лавочник, возбужденный необычным событием, которое должно было состояться в ближайшее время, и не ведающий, какой опасности он так счастливо избежал, подхватил упавший конец карты и ткнул в него своим костлявым пальцем:

– Вот ферма Фаррингтона в Акфильде. Именно оттуда она сегодня приехала. Как вам, кстати, масштаб? Вы не найдете карты лучше: тут обозначены все леса, реки, дороги, все города, поселки и деревушки страны.

Дэниэл сразу решил приобрести карту, поэтому в уговорах не нуждался и раздраженно вырвал ее из рук торговца.

– А мне казалось, что старый обычай среди провинциального люда торговать своими женами уже давно канул в Лету.

– Порой это еще случается. Много чего не одобряется, но как еще мужчине избавиться от надоевшей второй половины?

Дэниэл кивнул, бросил на прилавок шесть пенсов в качестве платы за карту и отошел, складывая ее и засовывая в карман. Поблескивая высокими сапогами, он неторопливой походкой направился в глубь базара. Торговля шла бойко, продавцы на все голоса расхваливали свой товар. Кругом чистили рыбу, разгребали старую одежду и раскладывали по размерам, овощи и фрукты раскидывали по корзинам, а букетики цветов продавали по два пенса за штуку. Повсюду радовали глаз старинные вещицы и фарфоровые безделушки, лежали груды сельскохозяйственного инвентаря. Домашние булочки, имбирные хлебцы, пирожки, ветчина и различные десерты выставлялись ровным строем в нетерпеливом ожидании покупателя, как и прочие товары местного потребления, начиная со стульев и заканчивая сетями для ловли креветок. Базарную площадь окружали старинные приземистые дома под соломенными или шиферными крышами, с каменными стенами, покрытыми, как инеем, морской солью, темные и молчаливые. В дальнем углу площади, где продавался с аукциона скот, удобно располагалась таверна с закопченными сажей окнами для отдыха тех, кто устал делать ставки и торговать.

При таком множестве всего интересного к Дэниэлу быстро вернулось хорошее расположение духа. Избавление от бдительного ока тренера всякий раз, когда выдавался такой шанс, приносило чувство колоссального удовлетворения. Старый Джим, который отправил Дэниэла на легкую пробежку на побережье, наверняка пришел в ярость, не обнаружив своего подопечного на тренировке, учитывая, какую сумму они заплатили за аренду одного из залов. Он был предназначен для джентльменов из высших слоев общества, боксирующих для своего удовольствия, а не для простых боксеров, зарабатывающих на жизнь кулачными боями. Придется убедить Джима, что Дэниэл заблудился в бесконечном лабиринте улочек, которые совершенно случайно, спустя час или два, вывели его на базар. Тренер наверняка решит, что Уорвик либо напился где-нибудь, либо сбежал на свидание с хорошенькой женщиной. Но на этот раз Дэниэл совершенно искренне сможет отрицать свою вину, хотя недостатка в возможностях не было. Со стороны открытой таверны на него смотрела не одна пара загадочных мерцающих женских глаз, наиболее миловидные обладательницы которых получили ответный быстрый взгляд. Большинство не знало, кто такой Дэниэл. Только время от времени случайные люди в толпе, фэнси – как называли во всем мире приверженцев кулачных боев, – бросали озадаченные взгляды, в которых медленный процесс узнавания завершался светом озарения. Хватало одного быстрого взгляда на недавно напечатанные и развешанные по всем окрестным стенам афиши с изображением Дэниэла, чтобы убедиться, что перед ними стоит прославленный борец. Он в полдень следующего дня должен был встретиться в кулачном бою в Дин Делле, расположенном к югу от Брайтонского холма, со знаменитым Слэшем Хиггинсом.

Неожиданно люди вокруг заволновалась, и Дэниэл снова услышал имя Фаррингтона. Толпа, увлекая за собой Уорвика, расступилась и освободила дорогу крупному, с огромным животом и желчным цветом лица мужчине лет пятидесяти. Он гордо и целеустремленно вышагивал, размахивая тростью с большим набалдашником так яростно, как будто собирался стукнуть любого, кто осмелится преградить дорогу. Заплывшие глаза под огромными неопрятными кустистыми бровями выражали надменную досаду на столь повышенное внимание к его персоне.

Тяжело дыша, обливаясь потом от жары и неизбежного напряжения от предстоящей процедуры, мужчина прошел по направлению к таверне. Толпа сомкнулась за ним, зеваки, расталкивая друг друга, ринулись следом, пока тяжелая дверь таверны не преградила им дорогу, позволив Фаррингтону спокойно подняться в верхние комнаты.

Дэниэл, подстегиваемый любопытством, обернулся к месту, где шел аукцион, предвкушая необычное развлечение. Люди плотно обступили посыпанную опилками арену торгов, но, поскольку они постоянно отходили и подходили, Дэниэл смог продвинуться вперед и занять место у самых перил.