Карина Гордецкая

Знак Судьбы

Часть 1: Алая роза

Понедельник — день тяжелый. И не только от того, что это первый рабочий день. И даже не каждый понедельник. А именно этот самый понедельник.

Все пошло через одно известное место с самого утра. Сначала я умудрилась сесть не в тот автобус. Потом порвался мой любимый рюкзак. Вишенкой на торте моего «прекрасного» во всех смыслах дня стал выговор от начальника.

Мне даже кофе выпить не дали. Как только я села за рабочий стол ко мне сразу села бабушка. Ну знаете, из тех — кто вечно ходит по инстанциям, платочек на голове и в руках авоська. И выражение на лице — предвкушающее.

Еле разобравшись с бабушкой, которая высосала пару литров моего терпения, я быстренько побежала за кофе в комнату отдыха. Осталась всего какая-то пара метров до вожделенной баночки с быстрорастворимым кофе. И тут меня поймала Верочка:

— Женя, я тебя прошу! Нет, я тебя умоляю! Пожалуйста помоги с оформлением Гариева. Там что-то не так с полюсом.

— Нет, Вер, давай сама! — В сердцах простонала я. — Я его уже дважды направляла на переоформление. И он дважды никуда не ходил, потому, что ему попросту лень!

— Ну Женя, ну я прошу тебя! Ну возьми его на себя. Он мне уже весь мозг чайной ложечкой выел. А я тебе с отчетами помогу!

В моей голове зашевелились шестерни. Я свою работу не особо любила, а отчеты так и вообще ненавидела. Подумаешь, Гариев. Пхе! Зато не нужно будет разбирать злосчастные бумажки всю неделю!

— Хорошо, — согласилась я, — тогда завтра сядем за отчет. Конец месяца, как никак.

— Может сегодня? — Пыталась торговаться Вера. Но я не повелась на щенячий взгляд синих глаз миниатюрной брюнетки.

— Нет, не могу. Сегодня приезжает Леша.

— Ну, ну.

— Не поняла, что за «ну, ну»? — Прищурившись переспросила я.

— Он уже второй месяц приезжает.

— Ну знаешь… — Уже хотела возмутиться я.

Тут дверь открылась:

— В зале полно людей, а вы тут лясы точите? — Грозно произнес начальник. — Гончарова, а ты вообще бы постеснялась! Мало того, что опоздала, так теперь еще и прохлаждаешься!

— Простите, Егор Геннадиевич, уже бегу. — Я спешно вернулась на свое место под суровым взглядом начальника.

Мне все же удалось пережить рабочий день, хоть я и не добралась до вожделенной дозы кофеина.

Окрыленная тем, что личный ежедневный ад закончился, я направилась домой. В этот раз решила воспользоваться метро и была безжалостно придавлена тучным мужчиной с залысинами к очень мокрой от пота женщине.

Спасением стал банальный горячий душ и чашка ромашкового чая с пустырником.

И вот я уже вовсю крутилась у зеркала. Длинные черные волосы были заплетены в красивый колосок. Немного косметики и карие глаза стали еще больше. Завершал образ синий сарафан с черными балетками и аккуратная сумочка в тон.

Лето, эх лето… Вечерний воздух был наполнен запахом ночной фиалки и жужжанием только что выбравшихся в люди комаров. Поморщившись я прихлопнула одного из кровопийц, который пытался позарится на мое запястье.

Мне нужно было пройти всего два дома, и вот он — ЖД вокзал. Леша часто ездил в командировки. Еще чаще в них задерживался. Бывало, что его не было месяцами. Но я была не в обиде. Старший брат был как перекати поле. Сегодня тут, завтра там. И на первом месте у него всегда была работа.

Я уже почти дошла до нужной платформы, как внезапно поскользнулась. Земля начала безбожно быстро приближаться. И все, что я сделала — просто закрыла глаза с молитвой: «Боже, давай без сотрясения мозга!».

А потом я почувствовала, что кто-то сзади меня подхватывает, немного разворачивая. По инерции я продолжала падать, только теперь в объятия незнакомца. От удивления я открыла глаза и в изумлении уставилась на грудь незнакомца.

Черная рубашка была немного расстегнута у ворота, запах дорогих мужских духов. А потом недовольный низкий голос, от которого по всему телу пошли приятные мурашки:

— Вы мне все ноги оттоптали.

Я пришла в себя и отодвинулась:

— Извините, ради бога. Если бы не вы, я бы упала. — От всего сердца извинилась я.

Мужчина оказался блондином с светлой кожей, широкими плечами и холодными серыми глазами. Дыхание немного участилось, хорош, ой как хорошо. В меру накачен, видно, что при деньгах. Но первое впечатление было полностью перечеркнуто следующей фразой:

— Из-за вас я выронил букет. Как будете расплачиваться? — Блондин ехидно улыбнулся. Возле его ног и правда лежал букет с герберами. Но тон, с которым он говорил о «расплате». Этот привык, что бабы на него вешаются с порога.

В общем, я подобрала слюни, посмотрела по сторонам. А потом молча направилась в нужную сторону.

— Девушка, мы не закончили. — Блондин пошел следом.

А я молча подошла к местному цветочному ларьку, взяла самую шикарную красную розу с самыми колючими шипами, расплатилась картой и всунула цветок прямо в руки блондину.

— Надеюсь мы в расчете!

Мужчина ошарашено смотрел на цветок, а я воспользовалась его замешательством и направилась на нужную платформу.

Леша уже ждал меня. Я с разбегу на него налетела:

— Как хорошо, что ты приехал, Лешка!

Брат был выше меня почти на голову, с такими же карими глазами и черными волосами. Леша улыбнулся и подыграл:

— Я так соскучился! — А потом тихо мне на ухо. — А кто этот белобрысый пижон? — Конечно же брат заметил моего «вежливого» спасителя.

— Да так, пикапер местного пошива. — Также тихо сказала я. А потом уже громче. — Пойдем, я уже приготовила ужин.

Блондин молча смотрел на наш с братом спектакль. Он бросил розу на ближайшую скамью, развернулся и пошел к стоянке. Так тебе, красавчик!

Часть 2: Новая встреча

Несколько дней для меня пролетели под лозунгом — «Мы смелые, но шизанутые!». Леша вырвал у начальства три выходных, и мы по вечерам кутили как подростки.

В последний, третий свой выходной Леша пригласил меня покушать очень вкусный шашлык. Ресторанчик был с грузинской кухней, так что вечер намечался интересный. По крайней мере в гастрономическом плане.

Когда нам принесли вожделенный шашлык прямо на шампурах, вместе с сочной зеленью и нарезанными овощами, Леша поднял бокал с красным вином и произнес тост:

— Жека, за тебя!

Я фыркнула:

— За меня, так за меня!

— Слушай, — продолжил вещать Леша, после того как был утолен первый голод, — ты ведь