Виктория Скуратова

Катарсис

— Сегодня, — шепотом произнесла она и, немного погодя, снова повторила, но уже уверенней и громче. — Сегодня. Да, пожалуй, сегодня. Именно сегодня это произойдет.

С этим незатейливым монологом, не прекращающимся ни на секунду, она натянула на остроконечные плечи кардиган и выползла из подсобки, неуклюже скользя глазами по плиточному полу. Июньское утро выдалось прохладным, и посетителей в магазине было немного. Как всегда, женщины. Они сонливо блуждали по рядам с одеждой, зевали, издавая звук, напоминающий отрыжку, поднимали по очереди мешки под глазами и смотрели на вещи, воображая, как они легли бы на их добротные, искаженные светом тела.

Она спряталась в груде одежды, накиданной посетителями после примерки, медленно ее выворачивала и обдумывала планы на вечер.

Входная дверь со звоночком опасливо открылась, и на пороге встал мужчина. Она слышала, как он пробежал глазами по вешалкам, выискивая нужную тряпку, как неуверенно вошел вовнутрь и зашагал в ее сторону.

— Вы мне не поможете? — спросил он, массируя подушечками пальцев свою потасканную кепку.

— Что-то конкретное ищете? — ответила она, не поднимая на него головы и продолжая застегивать пуговицы на платье.

— Думаю, что нет. Мне надо купить подарок сестре, но я даже не представляю, что бы ей могло понравиться.

— Сколько ей лет?

— Восемнадцать, — весело сказал он, и она точно была уверена, как дрожащая улыбка искривила его лицо. — Только школу закончила, а вчера написала последний экзамен. Она умница. Уверен, сдала на отлично. Потому хочу ей что-то в подарок купить.

— Во что обычно одевается ваша сестра?

— Она модница. Часто носит юбки, платья, джинсы. О, и рубашки цветастые такие надевает. Кажется, они популярны сейчас.

— А обувь?

— В основном, кроссовки.

— Она предпочитает мешковатую одежду или в обтяжку?

— О, — неловко воскликнул мужчина, — даже не знаю. Когда как.

Она отложила блузку, смятую посетителем, как зловонный мусор, и повела мужчину к одной из вешалок. Показывая ему разноплановые платья и кофточки, она вертела головой по сторонам и выцепляла тусклыми глазами остальные вещи. На вопросы мужчины лишь качала головой.

— Не могу понять, что бы ей подошло, — говорил он рассеяно. — Вот эта блузка мне нравится, но какой размер выбрать?

— Какое у нее телосложение? — спросила она, разглядывая его тканевые сандалии.

— Она небольшая, худенькая, — замялся мужчина. — Примерно, как вы.

— Значит, тридцать второй.

— Вы уверены? А вдруг не подойдет?

— Вы сказали, что она примерно, как я. А я ношу тридцать второй размер.

— Понял. Значит, тридцать второй.

Он неторопливо осмотрел еще несколько платьев. Мычал, переминался с ноги на ногу и постоянно глядел в ее сторону. Если бы она взглянула хоть раз на его светлое лицо, то, возможно, догадалась, о чем он хотел ее попросить и как ему в этом можно было отказать. Но ее тяжелые веки и планы на вечер не позволяли ей поднять лица. Мужчина был лишним, а искусственный свет — слишком ярким.

— Можно вас попросить кое о чем?

Она навострилась и ясно ощутила, как заныло в груди.

— Все эти вещи очень красивы, но мне трудно представить, как они будут смотреться на сестре. Можно вас попросить… попросить о… если, конечно, это позволяется делать в вашем магазине. В общем, не могли бы вы померить пару вещей?

— Кажется, продавцам не разрешается мерить одежду.

— Кажется?

— Я так думаю.

— Померьте хотя бы эти два платья.

— Извините.

— Это не займет много времени.

— Не могу.

— Прошу вас. Вы бы мне очень помогли.

Она покачала головой.

— Анастасия, пожалуйста.

Он прочел на бейдже ее имя, а она, услышав его, произнесенное вслух ровным и мягким голосом, отвернулась к стенке, чтобы спрятать набежавшие на глаза слезы и чтобы попросить кого-то наверху подарить ей покой.

— Я оставлю положительный отзыв о вашей работе, — не унимался мужчина. — Не подумайте, что у меня есть иные цели. Мне просто надо понять, как эти вещи будут смотреться на сестре. Пожалуйста. Анастасия, вы бы очень помогли мне.

Не поворачиваясь к нему телом, она взяла из его рук несколько вещей и проскользнула к примерочным. Улыбка изуродовала его благодарное лицо; он сел в углу и принялся терпеливо ее ждать.

***

Вечером в городе было душно, пыльно и многолюдно. После работы она не зашла по обыкновению в продуктовый магазин, не навестила бродячих кошек, спящих в тени за полицейским участком, не заглянула в библиотеку, чтобы оценить новые поступления. Она плелась домой. И впервые, за долгое время, оглядывалась по сторонам и смотрела проходящим мимо людям в лицо, прощаясь с ними навсегда. Или хотя бы на какое-то время. К своему сожалению, она знала, почему у нее возникло желание, нет, скорее, решение попрощаться. Даже обманывать себя в этом не имело смысла, ведь за двадцать лет можно понять, что побуждает к действию. И в ее случае это был он. Этот утренний посетитель — мужчина со светлым лицом и волосами цвета осеннего листа, что весь пропах летом и дорожной пылью. До самого полудня она мерила для него одежду, а он все хвалил и восторгался, и постоянно называл ее по имени, делая осторожные комплименты. Этот приставучий мужчина рассказывал про себя, о своей семье, о поездках и о другой ерунде, не заслуживавшей внимания, и смотрел на нее, терпеливо ожидая, пока она ответит ему тем же. Но она держалась молча и отстраненно и, вероятно, выиграла их негласную битву, если не считать мгновения перед его уходом. Он накупил десяток вещей, вежливо попрощался и медленно побрел к выходу. Звоночек забренчал, и, выдохнув из груди застоялый воздух, она повернулась к стеллажу, чтобы спрятаться за ним. Но на мгновение — одно мгновение — поддавшись любопытству, мельком взглянула на дверь, как казалось ей, на спину мужчины, но встретилась с ним взглядом. Он стоял полубоком в дверях и улыбался ей, а она случайно ответила на его улыбку.

Это было мгновение, но ей казалось, что оно бесконечно повторялось. Одно и то же. Ее поворот головы. Его взгляд. Взаимные улыбки. Как глупо она все-таки поступила! Самолично зародила сомнение в этом дне и собственном плане. Но пусть, пусть будет это сомнение, оно все равно ничего не значит. А если и значит, то не изменит ее планов на вечер, потому что ей не впервой подавлять возникшие чувства и мысли. Ради этого она и решила по пути домой въедливо смотреть на всех, кто попадался ей на пути, чтобы исправить ошибку;