Полночь. Дующий с моря ветер несет мелкий снег. По железнодорожному мосту идет в направлении Стокгольма молодой человек. Лицо бледное, словно затуманенное стекло. Джинсы задубели от замерзшей крови. Юноша идет прямо по путям, перешагивает через шпалы. Внизу, метрах в пятидесяти, угадывается лед залива – он словно натянутая простыня. Белые деревья и нефтяные цистерны в порту едва видны. Сквозь свет от далекого погрузочного крана летит снег.

По левому боку юноши течет теплая кровь, стекает на ладонь, капает с кончиков пальцев.

По двухкилометровому мосту с шумом и свистом, похожим на птичий, приближается поезд.

Юноша, пошатнувшись, садится на рельсы, потом поднимается и идет дальше.

Воздух перед поездом приходит в движение, из-за снежного марева ничего не видно. Локомотив с электровозом уже на середине моста, когда машинист замечает на путях человека. Он дает гудок, видит, как фигурка, едва не упав, делает большой шаг влево, на встречный путь, хватается за хлипкое ограждение.

Одежда на молодом человеке развевается. Мост под его ногами ходит ходуном. Юноша замирает, широко раскрыв глаза и вцепившись в поручни.

Все тонет в снежных вихрях и бурлящей темноте.

Окровавленная рука уже начинает примерзать к перилам, когда молодой человек трогается с места.

Его зовут Микаэль Колер-Фрост. Он пропал без вести тринадцать лет назад. Семь лет назад Микаэль был объявлен погибшим.

Судебная психиатрия.

Специальное (особо охраняемое) отделение

Лёвенстрёмская больница

За спиной у нового врача с тяжелым звоном закрылась стальная решетка. Металлическое эхо еще какое-то время преследовало его, катилось следом за ним, вниз по винтовой лестнице.

Андерс Рённ передернулся, когда внезапно стало тихо.

С сегодняшнего дня он – сотрудник специального отделения в судебной психиатрии Лёвенстрёмской больницы.

Тринадцать лет назад в этот строго изолированный бункер посадили Юрека Вальтера. Вальтер был приговорен к принудительному лечению с возможностью отпуска за пределы больницы, который ему могли предоставить в особом порядке, по решению суда.

Молодой врач не знал о своем пациенте ничего, кроме диагноза: “Неуточненная шизофрения. Хаотическое мышление. Повторяющиеся острые психотические состояния с крайне агрессивными эпизодами”.

Оказавшись на нулевом этаже, Андерс предъявил удостоверение, оставил у дежурной телефон и повесил ключ от железной решетки в шкафчик. Только после этого дежурная открыла первую дверь шлюз-тамбура. Андерс вошел, подождал, пока дверь закроется, и подошел к следующей. Послышался характерный сигнал – дверь открылась. Андерс обернулся, помахал дежурной и двинулся к ординаторской.

Главный врач Роланд Брулин оказался плотным чело веком лет пятидесяти, с покатыми плечами и стрижкой “ежиком”. Он курил на кухоньке под вытяжкой, листая статью в “Ворфёрбундетс тиднинг”[1]о разнице в зарплате мужчин и женщин. Поздоровавшись, Брулин предупредил:

– Не оставайтесь с пациентом один на один. Вальтеру запрещены отпуска, ему нельзя видеться с другими пациентами, нельзя принимать посетителей, нельзя выходить на площадку для отдыха. Нельзя…

– Никогда? – спросил Андерс. – Вряд ли закон позволяет вот так изолировать…

– Вполне позволяет, – резко сказал Брулин.

– А что он такого сделал?

– Он исключительно любезный человек.

Юрек Вальтер был самым страшным серийным убийцей за всю историю Швеции – и о нем почти никто ничего не знал. После окончания судебных переговоров в ратуше и дворце Врангеля все документы по делу были засекречены.

Андерс с главврачом прошли в очередную бронированную дверь, и молодая женщина с татуировками на руках и пирсингом в щеках помахала им:

– Возвращайтесь живыми!

– Да вы не бескокойтесь, – понизив голос, сказал Брулин Андерсу. – Вальтер немолодой и спокойный. Не дерется, не кричит. Наше главное правило – не подходить к нему. Но Леффе из ночной смены видел, как Вальтер изготовил нож и спрятал его под матрас. Нож надо конфисковать.

– И как мы это сделаем?

– Мы не станем нарушать правила.

– Войдем туда, к Юреку?

– Вы войдете… и будьте добры, постарайтесь изъять нож.

– Я войду?..

Брулин рассмеялся и объяснил: они притворятся, что делают пациенту обычную инъекцию риспердала, но на самом деле вколют ему повышенную дозу зипадеры.

Главврач протащил свою карточку через считывающее устройство и ввел код. Раздался писк, и зажужжал замок бронированной двери.

– Подождите, – попросил Брулин и вынул коробочку с желтыми берушами.

– Вы говорили – он не кричит.

Брулин утомленно провел ладонью по губам, какое-то время устало смотрел на своего нового коллегу, потом тяжело вздохнул и стал объяснять:

– Юрек Вальтер обязательно заговорит с вами – совершенно спокойно, наверняка любезно. – Голос врача был серьезен. – Но потом, вечером, когда вы поедете домой, вы свернете на встречную полосу, и произойдет лобовое столкновение с какой-нибудь фурой… или вам на глаза попадется реклама “Ерниа”, и вы купите топор, а потом навестите детишек в детском саду.

– Я должен испугаться? – улыбнулся Андерс.

– Нет. Но я надеюсь, что вы будете соблюдать осторожность.

Обычно Андерсу не везло, но когда он прочитал объявление в медицинской газете о том, что в особо охраняемое отделение Лёвенстрёмской больницы требуется врач на долговременную замену, полный рабочий день, его сердце забилось быстрее.

Всего минут двадцать езды от дома. А долговременная замена, может статься, позволит ему в дальнейшем попасть в штат.

После медицинской практики в Скарабургской больнице и поликлинике Худдинге ему пришлось согласиться на случайную замену в региональной клинике Святого Сигфрида.

Долгие поездки на Вэксшё и плавающий график никак не удавалось совместить с графиком жены – Петра трудилась в администрации досугового центра – и аутическим синдромом Агнес.

Всего две недели назад Андерс и Петра сидели за кухонным столом, пытаясь найти решение.

– Так дальше продолжаться не может, – спокойно объявил Андерс.

– Что же делать? – прошептала жена.

– Не знаю. – Андерс вытер слезы с ее щек.

Женщина, занимавшаяся с Агнес в детском саду, сказала, что у девочки был трудный день. Агнес отказалась выпустить из рук кружку с молоком, и другие дети стали смеяться над ней. Девочка никак не мирилась с тем, что полдник окончен, потому что Андерс не забрал ее в обычное время. Он-то поехал в садик прямо из Вэксшё, но добрался туда только к шести.