Посвящается Даниэль и Куину

Благодарю за редакторскую работу над рукописью постоянную команду: мою жену Мэри, моего издателя Дэвида Хартвелла и его заместителя Моше Федера; Элизабет Монтелеоне, Стивена Спруилла (который вдобавок поделился своими воспоминаниями о Корейской войне) и моего агента Альберта Цукермана.

Спасибо также множеству дружелюбных жителей Южной Флориды, штурманам плоскодонок, облегчавшим мне путь, и особенно смотрителям заповедников «Королевские пальмы» и «Акулья долина» в Национальном парке Эверглейдс, познакомившим меня с поразительным разнообразием дикой флоридской природы.

Особая благодарность Стюарту Шиффу за щедрое угощение уникальным солодовым виски и Блейку Долленсу за острый глаз.

Спасибо, наконец, ньюйоркцам Джо Шмидту и Дженеде Оукли за консультации насчет оружия. Я все время немножечко импровизировал, поэтому все ошибки в этой сфере мои.

Благослови Бог шантажистов, думал Джек, роясь в картотеке.

Зажав в зубах фонарик, направлял луч на ярлычки, перебирая папки обтянутыми латексными перчатками пальцами.

Истинный клад. Если кого-нибудь можно назвать профессиональным шантажистом, Ричи Кордова безусловно претендует на титул. Официально — частный сыщик, если подобная деятельность бывает официальной. Видно, в ходе расследования выкапывает кучу добавочной грязи и пускает в дело в своих интересах. Уже проверено — он никогда не выступает против клиентов, шантажирует анонимно. Поэтому хранит в чистоте профессиональную репутацию, ведя тайную деятельность отдельно от успешного разрешения чужих проблем. Джек поймал его, когда он выманивал деньги у очередной рыбки, и сразу же невзлюбил жирного хама. Тенью ходил за ним девять дней — первое впечатление не изменилось. Подонок.

Частная сыскная контора Кордовы занимала второй этаж над магазинчиком восточных деликатесов на другой стороне Бронкс-парка. Но иной вид деятельности, по всей вероятности более прибыльный, велся здесь, на третьем этаже, в тесном маленьком помещении вроде переоборудованного чердака, где стоит картотека, компьютер, цветной принтер, хромой стол.

Где письмо? Джек рассчитывал, что в этом самом шкафу. Если нет...

Вот... Ярлычок с надписью «Янк»... Не Янковски ли? Он вытащил папку, открыл. Есть. Точно. Написанное от руки письмо, корень проблем Стэнли Янковски. Кордова обнаружил его и старается выжать банкира досуха.

Джек сунул письмо в карман.

Да, благослови Бог шантажистов, думал он, опустошая папки из обоих картотечных ящиков, выбрасывая на пол содержимое — письма, снимки, негативы, — ибо они дают мне работу.

Добрая доля заказчиков обращается к нему по поводу шантажа. Понятно, шантажируют их потому, что у них есть секреты, которые при обращении к властям непременно раскроются. В результате остаются два варианта: снова, снова и снова платить шантажисту или выйти за пределы системы, один раз заплатив Джеку за поиски, возвращение, уничтожение компрометирующих фотографий или документов.

По его мнению, уничтожение лучше и безопаснее. Однако недоверчивые заказчики боятся, как бы он не воспользовался материалом и сам не стал их шантажировать. Янковски, обжегшись, никогда никому ни в чем больше не верит. Желает увидеть письмо перед выплатой второй части гонорара.

Он вывалил из двух ящиков на пол добрую кучу снимков и документов. Маленькие любопытные фибры души уговаривали присесть, покопаться в поисках знакомых фамилий и лиц, но Джек подавил искушение. Времени нет. Хозяин через час вернется.

Он вытащил из рюкзака за плечами пару стеклянных бутылок из-под лимонада «Снэпл», сорвал с горлышек липкую ленту. Сейчас кое-кому будет сделано крупное одолжение. Впрочем, не всем. Кордова наверняка отсканировал компромат, загрузил в компьютер, переписал на хранящиеся в другом месте дискеты. Хотя для закона компьютерный текст рукописного не заменяет. Чтобы держать в руках настоящий рычаг, шантажисту требуются оригиналы с чернилами, почерком, отпечатками пальцев и прочим. Даже самая близкая к оригиналу копия не служит истинным доказательством, ее всегда можно назвать ловкой подделкой.

Джек опустил глаза на кучу компрометирующих свидетельств. Кое-кто даром попользуется его услугами. Не то чтоб его сильно заботили жертвы — насколько известно, некоторые вполне заслуживают шантажа, — просто, если забрать одно письмо Янковски, Кордова догадается, кто организовал этот краткий визит. Что весьма нежелательно. Если же безвозвратно сгинут все материалы, коллекционер сможет только гадать.

Лучше всего было бы поджечь кучу, но шантажист живет в тесном квартальчике Уильямсбридж в Верхнем Бронксе, где плотными рядами щека к щеке стоят симпатичные старые послевоенные дома для среднего класса. Загоревшийся дом сгорит не один. Поэтому пришлось идти другим путем.

Держа бутылку «Снэпла» в вытянутой руке, он открутил пробку. В нос все равно ударил резкий запах серной кислоты. Начал очень осторожно поливать кучу — зелье вполне способно прожечь латексные перчатки, — глядя, как пузырятся и дымятся фотографии, скручиваются бумаги, приобретая коричневый цвет.

Когда первая бутылка почти опустела, а комната наполнилась кислым едким дымом, тремя этажами ниже послышался стук входной двери.

Кордова?

Джек взглянул на часы: почти четверть первого. Во время слежки на протяжении последней недели Кордова трижды заглядывал в бар поблизости на Уайт-Плейнс-роуд, всякий раз просиживая до часу ночи и дольше. Если это он внизу топает, значит, вернулся домой, как минимум, на час раньше. Черт бы его побрал.

Вытряхнув из первой бутылки остатки и вылив на кучу вторую, Джек поставил их сверху на шкаф. Теперь прочь отсюда. Кордова скоро учует вонь.

Он открыл окно, вылез на крышу, оглянулся вокруг. Собирался уйти, как пришел — через черный ход, — теперь придется импровизировать.

Импровизировать очень не хочется.

Посмотрел на соседние крыши. Близко, но достаточно ли для прыжка?..

Из открытого окна за спиной слышались тяжелые шаги Кордовы по лестнице. Он опять взглянул на соседнюю крышу. Теперь уже кажется, что достаточно.

Джек с глубоким вдохом разбежался на три шага вниз по черепичной крыше и прыгнул. Сначала одна нога в спортивной туфле, потом другая приземлились, прочно встав на противоположную крышу. Не тратя времени на поздравления в собственный адрес, побежал по инерции дальше. Резиновые подошвы скользили и обрывались на подъеме к коньку.

Из дома Кордовы донесся громкий вопль:

— Не-е-ет! — Вой перерос в отчаянный яростный крик, но он не оглянулся, не желая, чтобы гад увидел его в лицо. Потом услышал хлопок, почти одновременно что-то свистнуло мимо уха.