Она с трудом опустилась на колени, кряхтя и держась за спину. С каждым днем ей становилось все хуже. Подумать только: еще год назад она без труда могла пройти от дома старосты до своего, сейчас же ей казалось, что этот путь бесконечен. Тяжелая одышка немилосердно разрывала грудь. Сердце старой травницы начинало сдавать. Нет-нет да и замрет в груди, чтобы через секунду понестись невероятным галопом, наверстывая упущенное. От таких скачков кружилась голова, все тяжелее было собирать травы и заботиться о людях, что жили в Пограничье. Не говоря уже о том, чтобы самой справляться с хозяйством.

Сколько же ей еще отведет времени на этом свете всемилостивая? Для чего удерживает она ее душу в старом больном теле? Ведь вылечить свои хвори Рэйна уже не сможет, что бы она ни делала. Да и не болезнь стоит по ночам у изголовья ее постели, то старость пришла нежданно, а теперь осталось лишь дожидаться, когда появится ее лучшая подруга – смерть. Но не пугало все это травницу. Она молилась в это утро лишь о двух вещах.

– Великая богиня, – дрожащим голосом говорила Рэйна, – прошу тебя, не забирай меня к себе до окончания зимы. Не выживет Пограничье без меня, когда придет время лихорадки. Прошу милости твоей. Не для себя – для людей прошу. Приди за душою моей в одну ночь, не позволь мне лежать беспомощной. О легкой смерти прошу. С первой капелью прими меня в свои чертоги. – Дрожащей рукой нарисовала травница святой знак в воздухе и низко склонилась так, что коснулась лбом холодного деревянного пола.

Тяжелый выдох со свистом вылетел из ее груди. Неужто когда-то (порой кажется, что еще вчера) она и дня не могла усидеть дома? Все старалась переделать как можно больше дел, чтобы вечером надеть свое самое красивое платье, вплести в длинные темные косы цветы и пойти на летнее гулянье. Там ждал бы ее Янок, с которым они бы бродили всю ночь до утра, а домой она вернулась бы счастливая, с распущенными спутанными волосами и в помятом платье…

Скривившись от резкой боли в спине, Рэйна тяжело оперлась рукой о лавку, что стояла сбоку от нее, и очень медленно поднялась. После чего положила ладони на спину и кое-как выпрямилась.

– Ух, – облегченно выдохнула женщина. – Все хуже и хуже с каждым днем. Не ровен час, и впрямь помру, не дождавшись весны, – сипло прошептала она. – Надо бы хоть снадобья перебрать да начертать, что и по какой хвори принимать.

Привычка говорить с самой собой появилась у травницы не сразу. Но годы, что она провела в одиночестве, сказывались все сильнее. Особенно остро она ощутила, что совсем одна, когда стала реже покидать родной дом. А в тиши стен ей отчего-то начинало казаться, что она превращается из человека в часть интерьера. В нечто неодушевленное, ненужное и всеми забытое.

Из размышлений травницу вывел дробный стук в дверь. Рэйна невольно вздрогнула, сама не понимая, что ее так напугало, и медленно, прихрамывая на правую ногу, отправилась открывать.

Ее дрожащие пальцы отчего-то совершенно отказывались слушаться в это утро, но, кое-как совладав с необъяснимым страхом, она все же сумела отодвинуть засов и распахнуть дверь. Та жалобно скрипнула, когда порыв холодного ветра подхватил ее, вырывая из не слишком-то сильной хватки хозяйки, и обрушил на стену. Рэйна уже было потянулась, чтобы схватить ручку двери, как ее опередили.

Знахарка не сразу поняла, что происходит. Она подслеповато сощурилась, чтобы убедиться, что ей не кажется, как тонкое женское запястье легко прикрывает дверь. Травница медленно, несмело подняла взгляд и едва не закричала в ужасе, но вовремя заслонила дрожащей ладонью рот.

«Неужто сама смерть пришла ко мне?» – пронеслось в голове пожилой женщины.

Незнакомка, что в это утро появилась на пороге ее дома, и впрямь походила на смерть. Во всяком случае, именно такой ее и представляла себе Рэйна.

Высокая стройная фигура была затянута в черное длинное платье, что особенно нереально смотрелось в ореоле падающих с небес снежинок. Белоснежные локоны развевались на стылом ветру. Кожа ее была словно снег, а яркие алые губы казались измазанными в крови. Темные круги залегли под глазами, которые, будто две яркие звездочки, сверкали в предрассветной мгле.

– Не бойся, – сказала она. – Это я, Мара.

Не сразу женщина смогла понять, что ей сказала незнакомка, настолько поразила ее сама нереальность происходящего. Какой нормальный человек станет разгуливать в лютый мороз, что властвовал на севере Ирэми практически круглый год, в одном платье? Тем более в таком?! Да и внешность девушки была столь необычной, что даже у пожилой травницы перехватывало в груди, стоило лишь взглянуть на незнакомку. Она была необычной. Красивой и в то же время пугающей. На нее хотелось смотреть, восхищаться ею. Но отчего же тогда Рэйну так тянет спрятаться в самый дальний уголок дома, где странная незнакомка не смогла бы найти ее? Хотя где бы травница ни спряталась, от этой девы ей не скрыться. Она знала это, чувствовала на каком-то подсознательном уровне.

Когда же Рэйна осознала, каким именем представилась девушка, то едва смогла поверить в правдивость ее слов. Неужели эта невероятная гостья – та самая девочка, которую ей в свое время приходилось вытаскивать с того света каждую зиму? Разве так бывает?

– Д-дочь кузнеца? – кое-как проговорила травница.

– Да, – коротко ответила она.

И тут Рэйна поняла, что на улице не то что холодно – лютый мороз. А девушка – в одном легком платье!

– Заходи скорее! – засуетилась старушка, пропуская нежданную гостью в дом.

Девушка буквально впорхнула в дом. Она шла, гордо неся себя, и не скажешь, что провела столько времени на морозе. Ее не трясло, казалось, что она вообще не чувствует холода. Но ее кожа была белее снега, а кончики волос покрыла изморозь.

– Я сделаю тебе отвар, – сказала женщина, направляясь к печи, на которой уже закипал чайник. – А ты не стой, девонька, проходи и садись к печке ближе. – Хоть Рэйну и снедало любопытство, что же привело девушку в их края, да еще в таком виде, что-то подсказывало ей, что с вопросами спешить не стоит. Не время.

Мара сидела на простой деревянной скамье несколько часов. Ее тонкие пальцы бережно сжимали давно уже остывший отвар, а взгляд упирался куда-то на дно кружки, что была в ее руках. Она молчала, а травница не пыталась начать разговор. Вместо этого старуха положила на колени пряжу грязно-серого цвета и начала сматывать нитки в клубок.

В какой-то момент девушка вздрогнула и резко выдохнула, словно вынырнула из омута собственных мыслей.

– Ты, должно быть, хочешь знать, почему я оказалась сегодня утром на твоем пороге? – холодно спросила она, не поднимая глаз на Рэйну.

– Почему оказалась, потому и оказалась. Коли есть такая нужда, то поделись, – сказала старушка, подкручивая грубую нить.