SilverVolf

ЛЕНОК

В моем детстве были забавные моменты. Жаль: прошлое.

Ленку́ было почти четырнадцать, мне — девять, а Таньке — пять. Разница в возрасте довольно приличная.

Играли мы тогда совсем, ясное дело, по-детски. Ну совсем. То Танька меня за хоботок ухватит, то я потрогаю её там, где не рекомендуют психологи. Что с нас взять, детей?

После событий, которые я хочу вам описать, мы стали воспринимать Ленка́ уже не просто как старшую и умудрённую опытом сестру, а как наставницу в половых инцестуозных делишках. На эту стройную черноволосую девочку уже заглядывались ребята, хоть и грудки у нее были не так чтоб очень большие. Для нас-то, конечно, она была совсем взрослой.

В деревенской жизни большого разнообразия не было. Да и в райцентре, до которого рукой подать, ничего интересного давно уже не наблюдалось. ДК захирел. Директриса спилась, киномеханик, он же рабочий сцены, подался на вольные хлеба; в общем, в городишке не было ничего, что давало бы пищу уму. Что уж говорить о нашем селении. Впрочем, по малолетству мы не расстраивались, воспринимая все это как должное. Много позже я читал описания природы, созданные так называемыми «деревенщиками», и балдел от того, как они глубоко вникли в суть жизни. Но какой писатель сможет понять — и изобразить рождение месяца днём, тёмный бор на горизонте, и плоский заливной луг, по которому так приятно ходить босиком? Да, детство было попросту прекрасным — не отрекаюсь от него. Оно так и не закончилось…

…На полу было забавно играть. У четырехлетней сестрёнки то и дело задирался подол коротенького платья, обнажая некоторое смыкание (и размыкание) ножек. Во что мы играли? Читайте Уэллса, у него есть неплохое описание подобных игр.[1] Мы, конечно, забавлялись далеко не по-английски, разумеется, совсем не так, как позволила бы вообразить фантазия великого писателя. Игры были банальны, как и у всех малолетних детишек. Под столом, накрытым скатертью, был «дом». Всё пространство вне его было чужим и враждебным, но, конечно, понарошку. По ночам я пугал Таньку сычом. Только она заснёт, а я как ухну!.. «Это сыч, пришёл тебя клевать! Ага, страшно?» Ночью, впрочем, Таня только делала вид, что боится, днём же сетричка пряталась в «дом». Между ночными и дневными играми была разница. Удивительно! Это было что-то похожее на команду Inverse[2] в неких программах.

Шутя прижав её к стенке, я изображал из себя эдакого разбойника, охочего до маленьких девочек. Танюшка пищала не от страха, а от восторга. Как я мог напугать её сильнее? Увы, фантазией я не очень богат.

В общем, мы развлекались неоднократно, и я таки узнал кое-что интимное, и даже, более того, запретное. Об этом нельзя было говорить. Жажда знаний вырывала мозг, но ни второе, ни третье издание Большой Советской Энциклопедии было мне недоступно — Агафья, с юности активная прихожанка, идейно перековалась и стала вроде бы библиотекаршей, но впоследствии изменила литературе и себе, и пошла, как говорится, по дорогам. Так или иначе, а Энциклопедии в библиотеке райцентра не было. Поэтому мне приходилось заниматься не теорией, а практикой.

Так вот, мы играли под столом — широкая белая скатерть с длинной бахромой позволяла нам чувствовать себя в полной безопасности. Я уже давно изучил строение половых органов младшей сестры и, думаю, при гипотетическом споре с каким-нибудь малолетним «специалистом» побил бы его, как валета тузом. Возясь на полу с Танюшкой, я совершенно внезапно оказался между длинных стройных ног Ленка́. Они были красивы, оказывается! Как я раньше не обращал на них внимания?

Нет, ну просто полный дурак! Коленки, лодыжки, щиколотки — и, главное, в меру короткие пальчики голых ножек!

Сестрица как-то побеспокоилась. На данный момент вышло не очень комфортно, и она слегка переменила позу.

Это было бы вряд ли замечено всяческими Микеланджело, но я-то понял, в чем смысл немецкого слова butterbrot.[3] Лено́к чуток расставила ноги, затем снова сомкнула их. И слегка расставила снова.

Под её платьем не было трусов! Что ж… жара… Танька, дурочка, не догадалась их снять, но я понял это позже.

Ленкина рука опустилась и стала шариться, поглаживать конечности. Как заворожённый, я наблюдал из-под стола за действом. Впрочем, Лено́к вела себя довольно скромно перед братом. Ноги не раздвигались очень уж широко.

Я придвинулся ближе и стал внимательно изучать вагину старшей сестры. Меня интересовала эротика, за подробностями вам придется отправиться в примечание четыре.[4] Вульва была большая! Но не настолько, чтобы отпугнуть меня, пацана.

Пиздёнка была красива. Вот так я и понял, что такое эстетика.

Не буду описывать подробностей на радость мастурбаторам. Перейду к делу.

Глубоко вздохнув, наметил ногам сестры угол около двадцати пяти градусов. Сделал.

Черноволосая кудряшка звала меня и манила своей недвусмысленной сутью. Восточнонемецкая полиграфия (третье изд. БСЭ), конечно же, не идет ни в какое сравнение с этим пахнущим естеством. Запах! Лена, несмотря на наши сельские традиции, пыталась прикинуться в некотором роде столичной барышней и подмывалась каждый день, иной раз и дважды. Аромат естества девушки был весьма приятен, и я продолжил движение вперёд. Лено́к меня не стеснялась и отдалась нахлынувшему на неё закономерному желанию.

Приблизившись к этой забавной пумпочке, я всосал игрушку. Забавно: ни имея никакого понятия о куннилингусе и прочих странностях, о которых тут, в этом скопище избёнок, не было дано понять никому, я инуитивно делал так, как было не то что приятно сестрице, а очень даже своевременно. Изрядных размеров мохнатка выдала некий сок, что меня порадовало и окончательно возбудило.

Я сосал и вылизывал клитор Ленка́. Лена, Леночка, сеструшка моя. Пусть тебе будет приятно. Мне ведь самому в кайф.

Ей это явно понравилось, и хотелось лёгких извращений. Мы, конечно, не имели никакого понятия о всяких там бсдм, лгтб и прочих развлечениях современных парней и девушек. Весь наш досуг заключался в лузганье семечек на скамейке перед бывшим домом культуры — храмом искусства.

Тогда я ещё не оценил, насколько велик Ленкин клитор. Сравнивать мне, конечно, было не с чем, если не считать крошечного похотничка Таньки и еще одной девочки. Какое же это было наслаждение! Эти чудесные розовые губы, совсем, конечно, не такие, как микроскопические губки младшей сестрёнки вкупе с её карикатурной на самоё себя похабной игрушкой.

Казалось, клиторок больше, чем на самом деле — эта скользкая округлая штучка почти целиком заполнила мой рот.