Не надо было его впускать.

Ох, не надо, не надо было его впускать!

С другой стороны – все-таки праздник. Последний день декабря.

Как не впустишь в такой день Деда Мороза?!

Я как раз заступила на свой пост консьержки.

Расположилась в стеклянном «стакане», откуда открывался вид на входную подъездную дверь и широкую лестницу, еще блестевшую влажными разводами – ее только что помыли. Протерла стол – моя напарница, неаккуратная вертлявая студентка, никогда не убирает за собой крошки от печенья и не ликвидирует коричневые «восьмерки» от подстаканников, в которых на протяжении всего дежурства пьет черный, как деготь, чай. Сколько ей ни говори – не считает нужным за собой убирать! Только смотрит наглыми глазами, в которых бегущей строкой скользит, что я – старая перечница, карга, ведьма, грымза, вредная старуха и просто напичканное маразмом хламье. А ведь куда проще – убрать за собой!

– Ольга! Рабочее место должно скрипеть, как чистая тарелка! Тебе же самой будет приятно.

– А я предпочитаю одноразовую посуду! – огрызается студентка и с независимым видом удаляется, закинув на плечо сумку, похожую на холщовый военный «сидор».

Все они сегодня предпочитают одноразовое. Одноразовую посуду, одноразовые шприцы, одноразовую любовь. Зачем распыляться на мытье тарелок здесь, если завтра будешь ночевать в другой квартире? А жизнь проходит, и она, к сожалению, тоже не многоразовая. Когда это поймешь, уже сама будешь смята и без всякого сожаления выброшена за борт, как одноразовая тарелка.

Впрочем, что это я? Сама же и разворчалась, старая перечница.

…Итак, был последний день декабря.

Я заступила на свой пост консьержки.

Пахло елкой, чуть-чуть мандаринами и еще тем, нераспознаваемым до вычленения в отдельный запах, но очень узнаваемым ароматом единственного зимнего праздника, Нового года.

Жильцы готовились встретить Новый год во всеоружии. Уже никто не бегал по лестнице, волоча сумки с торчащими горлышками шампанского и дубинками копченых колбас; никто, я имею в виду детей, не выскакивал без шапки на мороз, чтобы в последний раз опробовать на снегу возле подъезда очередную пиротехническую гранату. Все расползлись по квартирам, и даже до меня доносились тонкие ароматы блюд, которые вскоре будут водружены на праздничные скатерти сорока квартир вверенного мне подъезда.

Я достала вязание и развернула маленький телевизор так, чтобы удобнее было смотреть обращение Президента к народу. Пока же шел праздничный концерт. Был десятый час вечера.

И вот тут-то и возник он – Дед Мороз собственной персоной.

Не очень высокого роста, в сапогах и остроконечной шапке, в шубе из искусственного бархата, должным образом затканной серебряным узором, с прекрасными синтетическими сединами, белоснежной волной спускающимися до самого пояса, и, конечно, с огромным мешком через плечо он был просто великолепен. Единственное, что меня сбило, – поролоновый нос, то есть просто шарик на резинке, надетый на месте носа. На мой взгляд, эта деталь больше подходила клоуну, а не Деду Морозу.

– Здра-авствуйте, – прогудел он нарочито не своим, «сказочным» голосом. – С праздником вас, с наступающим Новым годом! Разрешите…

И на стол передо мной легла шоколадка, выскользнувшая из его большой атласной рукавицы.

– Спасибо, дедушка. – Ох, давненько ко мне не приходили на праздник Деды Морозы! – Далеко ли вам? Куда путь держите?

– К Чечеткиным, – ответил дед, направляясь прямой дорогой к лифту.

Я кивнула и вновь занялась вязанием: у Чечеткиных было семеро детей.

Лифт загудел, поднимая сказочного деда в объятия счастливой ребятни. Я на минуту задумалась, пытаясь представить, как удалось семье Чечеткиных, еле-еле сводящей концы с концами, умудриться оплатить такое дорогое удовольствие, как визит сказочного Деда накануне Нового года. «Да, но Сима, мать семейства, работает как раз где-то по линии собеса, – мелькнула догадка. – Наверное, смогла на работе договориться».

Я чуть прибавила звук в телевизоре, чтобы услышать, о чем будет говорить появившаяся на экране девица с длинными медно-рыжими волосами. В прядях поблескивали нити конфетти и серпантина. Еще одна участница концерта. Камера взяла ее крупным планом, и меня вдруг заинтересовало это узкое белое лицо с непропорционально широким разрезом глаз, да еще к тому же щедро усыпанное веснушками. Это в декабре-то!

Эту фифу в телевизоре я видела в первый раз. Какая-нибудь певичка из новых? Или телеведущая, которую решили представить зрителям именно в новогоднюю ночь? Или…

Тряхнув рыжей гривой и улыбнувшись прямо в объектив камеры улыбкой сытой тигрицы, которая явно не прочь поиграть, «фифа» вдруг заговорила – и я невольно вздрогнула от того, насколько глубоким и сочным оказался ее голос.

– С каждым годом в жизни любого человека происходят перемены, и желание заглянуть в свое будущее по-прежнему отличается завидным постоянством. И сегодня, провожая високосный год, принесший нам много грусти и радости, мы открываемся навстречу новым впечатлениям и чувствам – 2009 году. Этот год – год Быка, и для каждого знака зодиака он пророчит свои перемены. Расположение планет указывает нам на противоборство всего нового и прогрессивного со всем старым и консервативным. Новые тенденции обязательно возьмут верх, а те люди, которые будут слишком сильно цепляться за прошлое, могут многое потерять в течение этого года. Мир начинает меняться, и необходимо начинать меняться вместе с ним…

Ах вот оно что! Разочарованная, я вновь убавила звук. Очередная гороскопиня! В наше время медиумов и предсказателей развелось, как у собаки блох.

В наши почтовые ящики бросают немало бесплатных газет, и сколько раз мне приходилось наблюдать, как молодежь, да и люди постарше тоже, набрасываются на колонки с напечатанным гороскопом, как кот на валерьянку. Как же! Приятно знать, что там, на небесах, за тебя уже все решили: зачем работать, если в этот день тебе грозит ссора с начальством, зачем гладить мужу рубашки – ведь с его стороны возможна измена, стоит ли здороваться с соседями – все равно против тебя «интригуют недоброжелатели» и так далее.

И никому не приходит в голову, что человеческие отношения – это большой труд, требующий каждодневной работы, и никакие откровения псевдоцелителей, никакие звезды не придадут тебе ума, добра, умения понять и прощать! Иначе…

Чувствуя признаки подступающего раздражения, которое оказалось бы так некстати в новогоднюю ночь, я до отказа повернула рычажок громкости телевизора с таким чувством, будто сворачиваю шею всем шарлатанам мира.

И только было опять взялась за вязание, как…

Клок! Кто-то толкнул подъездную дверь, выбросив перед собой морозное облако, и с силой, не позаботившись о том, чтобы попридержать чересчур тугую пружину, захлопнул ее за собой. Я опустила вязание и сдвинула на нос очки, стараясь как можно лучше разглядеть вошедшего.