Хелен Файфер

ЛИЦО ПОД МАСКОЙ

Текст книги выложен исключительно для ознакомления. Не для коммерческого использования!

При размещении на других ресурсах обязательно указывайте группу, для которых был осуществлен перевод. Запрещается выдавать перевод за сделанный вами или иным образом использовать опубликованный текст с целью получения материальной выгоды.

Пролог

Лето 1950 года

Двадцатилетний Горди Маршалл стоял посреди душного чердака двухэтажного дома своих родителей и любовался своим отражением в единственном зеркале в полный рост. Он нашел зеркало спрятанным здесь, когда был подростком. Горди понятия не имел, почему его отец ненавидел зеркала. Он их просто на дух не переносил, и во всем доме, кроме этого зеркала, имелось только два: одно в ванной и одно в прихожей. В спальне Горди никогда не разрешалось иметь зеркало, что он считал просто абсурдом.

Это зеркало он обнаружил спрятанным под простыней, когда однажды пришел сюда в поисках материалов для костюма клоуна. Горди знал, что его мать хранит на темном пыльном чердаке старый сундук, полный костюмов, которые она носила, работая танцовщицей в цирке. Он отыскал этот сундук и просидел наверху несколько часов, рассматривая блестящий шелк и сверкающие платья. Среди нарядов лежал фотоальбом, полный фотографий, запечатлевших, как его мать выступала в цирке. Она позировала рядом со львами, слонами, акробатами и клоунами.

Клоуны очаровали Горди больше всего. Он собирался устроиться в цирк и стать клоуном. Он не мог рассказать матери о своих мечтах, потому что у нее, казалось, больше не осталось своих собственных. Она превратилась в подавленную, злобную женщину, безропотно выполнявшую все, что говорил ей муж. Горди не мог вспомнить, когда она в последний раз смеялась или шутила.

В детстве он с трепетом слушал ее рассказы о цирковой жизни. Однажды его отец пришел домой и услышал, как она рассказывает ему о красивых акробатах на трапеции, и на этом все закончилось. На следующее утро отец отвез его в школу, а когда Горди вернулся домой, мать стояла на кухне и готовила чай в темных очках и с шарфом на шее — несмотря на теплый осенний день.

После этого дня она перестала смеяться и шутить. Больше не укладывала Горди спать, и прекратила рассказывать истории.

Сегодня он любовался костюмом, который сшил сам, держа его в руках и стоя перед зеркалом. Он взял в руки старую атласную косметичку, которую мать выбросила несколько месяцев назад, и достал из нее белую жирную краску. Горди не спеша нанес ее на лицо. Все должно получиться как надо. Он закончил толстый слой белой краски и взял красную, нарисовав большую, фальшивую, красную улыбку. Добавив толстые линии вокруг глаз, Горди улыбнулся, стоя как можно ближе к стеклу.

Поворачивая голову то влево, то вправо, он восхищался своей искусной работой. Он даже не услышал, как открылась входная дверь, настолько его заворожил вид самого себя в первый раз в полном гриме. Он облачился в костюм, который сшил из черно-белой полосатой атласной ткани, найденной им на дне сундука. Надев комбинезон, Горди улыбнулся. Посреди груди у него висели три черных помпона, на изготовление которых ушла целая вечность.

Он достал большой черный воротник, застегивающийся на шее, и поднял его вверх. Когда все было готово, Горди вытащил парик из чемодана, стоявшего рядом с сундуком. Ярко-оранжевый кудрявый парик из галантерейного магазина не выглядел особенно эффектно, пока он не отрезал кудри, оставив только три пучка ярко-оранжевых волос, торчащих вверх. Натянув его на голову, он усмехнулся своему зеркальному отражению. Отныне его будут звать клоуном Тафти.

Громкий удар, а затем пронзительный визг заставили его подпрыгнуть.

— Гор-р-р-ди Маршалл, какого черта ты тут устроил?

Он поморщился, услышав, как мать прокричала его имя. Ради Бога, она должна запомнить, что он уже не сопливый мальчишка, а взрослый мужчина. Шум доносился прямо под ним, а значит, она сейчас в его комнате. Снова копается в его личных вещах. В последний раз она делала это под предлогом смены постельного белья.

Гнев наполнил его грудь, и он повернулся, чтобы сбежать вниз и посмотреть, из-за чего она кричит. Он заскочил в свою комнату в тот самый момент, когда его отец поднимался по лестнице. Мать держала в руках его старую жестянку из-под конфет и смотрела на содержимое.

Горди выругался себе под нос:

— Черт.

Протягивая к нему открытую жестянку, мать пронзительно закричала.

— Что это, черт возьми, такое? Мне плохо. Я даже не уверена, хочу ли знать вообще.

Он пожал плечами на подборку мелких костей от животных, которых убил за эти годы и хранил там на память.

— Вещи, мои вещи, в которых ты не имеешь права копаться, любопытная корова.

Его отец вошел в комнату и прикрикнул на него:

— Не смей так разговаривать с матерью — и какого черта ты вырядился как цирковой урод? Ты знаешь, как по-идиотски выглядишь? А если бы тебя увидели соседи?

Горди почувствовал раскаленный до бела гнев, скрытый внутри него с того дня в лесу, когда в двенадцать лет он чуть не убил своего друга Эндрю. Горди так сильно ударил его веткой по голове, что тот потерял сознание. В тот день его гнев вырвался наружу, потому что Эндрю рассмеялся, когда Горди признался ему, что хочет стать клоуном в цирке.

К счастью для Горди, Эндрю не успел заметить, как он разъярился. Его друг провел три недели в коме, а когда очнулся, то понятия не имел, что произошло, так что Горди избежал ответственности. Потом была еще его учительница, когда ему исполнилось пятнадцать: Миссис Голдсмит, сделавшая его своей целью для издевок в школе. Ей стало не до смеха, когда он подстерег ее у дома однажды холодной, темной январской ночью. Она снова заставила его задержаться в школе, и Горди знал, что отец рассердится на него за опоздание.

Горди нашел в кустах в парке старый ржавый топор и взял его. После спрятал его за низкой стеной парка, который находился напротив дома миссис Голдсмит. Достав топор, он стал ждать в тени на задворках улицы, по которой она ходила, чтобы добраться до своего дома. Она даже не успела закричать, как гнев наполнил его