Мама для двойняшек босса

Пролог

– Наконец-то! – едва я вбегаю в кабинет, мне навстречу кидается взволнованная Лена. – Что у тебя с телефоном?! Я тебе звоню-звоню, устала уже прикрывать перед руководством! Тебя босс искал!

– Прости, – бормочу, доставая из кармана телефон. Действительно, тринадцать пропущенных. – Спасибо, что прикрыла.

Я отворачиваюсь в сторону и утираю ладонями щеки. Хватит! Надо взять себя в руки и подумать о дочери! Слезами я ей точно не помогу.

– Рада, случилось чего? Ты какая-то бледная…

И этот участливый тон подруги напрочь сносит остатки самоконтроля. Я обессиленно падаю на стул, роняю голову на руки, сложенные на столе, и даю волю слезам. Выплакавшись, выкладываю подруге все, как есть.

– Оля больна. Очень серьёзно. Нужна операция. Платная. А таких огромных денег у меня нет…

– Ого…,– Лена садится рядом и сочувственно гладит меня по плечу. – Так, погоди. Давай подумаем. А всякие благотворительные фонды? А кредит?

– Олюшка давно болеет. Сначала думали, просто лечением обойдется, я тогда кредит взяла. Вроде пошла на поправку, но случилось резкое ухудшение, и теперь нужна срочная операция, – слезы снова меня душат, и я прячу лицо в ладонях, жалобно скуля. Как же страшно, когда твой ребенок находится на грани жизни и смерти, а ты ничем не можешь помочь! Абсолютно! И просто наблюдаешь, как ей становится хуже с каждым днем…Хочешь забрать всю болезнь себе, но вместо этого стоишь и наблюдаешь, как твой ребенок проходит все круги ада ежедневно. Вновь и вновь.

– А отец ребенка? Ты вообще ничего не знаешь о нем? – не успокаивается Лена.

– Знаю! Только не пойду к нему!

– Почему? Может, пора засунуть свою гордость куда подальше?! Если у него финансы позволяют…

– Позволяют, и еще как, – бормочу, горько усмехаясь. – Орлов Лука Георгиевич – отец Олюшки.

Глаза Лены грозят вылезти из орбит, а рот округляется в удивлении в форме буквы «О».

– Наш новый босс? Этот невероятно привлекательный красавчик – отец твоей дочери?! Но…как?! Он же…женат!

– Вот и мне тоже интересно: как, – раздается за спиной леденящий душу голос. – Поэтому с этого места можно подробнее, Рада Алексеевна?

В дверях кабинета, опираясь плечом о косяк, стоит Лука. Его глаза цвета шторма, а, значит, он зол, не просто зол, а взбешен.

– Выйди, – приказывает коллеге, даже не глядя в ее сторону. Лена тут же подхватывается и пулей вылетает из кабинета, не забыв прикрыть за собой дверь.

Босс прожигает глазами, оставляя на коже ожоги. Медленной походкой хищника идет на меня, опускается на стул напротив и опасно тянет:

– А вы, Рада Алексеевна, мне сейчас расскажете о ребенке, отцом которого я якобы являюсь, – цедит каждое слово, заставляя меня трястись от страха.

Глава 1

Рада

Гипнотизирую тест на беременность, мысленно умоляя появиться заветную вторую полоску. Но чудес на свете не бывает.

Чувствую, как жгучие слезы разочарования стекают по щекам, хотя я обещала себе не плакать. От бессилия опускаются руки. За что? Почему это происходит со мной?!

– Ну, что там? – в ванную бесцеремонно врывается муж и заглядывает через плечо, разочарованно и даже со злостью выдыхая, – опять отрицательный!

Реакция мужа вызывает во мне бурю негодования и новый поток слез. Каждый месяц, на протяжении двух лет, видя одну полоску на тесте, от Платона я получаю такую реакцию: раздражение, злость и тонкие намеки на свою неполноценность. Я все это знаю и без него! И каждый раз надеюсь на поддержку и понимание, а на самом деле получаю лишь упреки.

– Это твое вторичное бесплодие вообще лечится?! – муж сегодня начинает наседать с самого утра.

– Врач же сказала, что да! На все нужно время, Платон!

– Ты не можешь забеременеть уже два года, Рада! По-твоему, это недостаточный срок?!

– Что ты завелся? – перехожу на крик, захлебываясь слезами. В груди печет, разрывает от обиды и непонимания, от того, что муж, самый близкий и родной мне человек, считает, что только я виновата в том, что не могу зачать. Хотя на самом деле моя самая главная мечта на сегодня – подарить ему ребенка. – Ты же прекрасно видишь, что я стараюсь! Я строго выполняю все указания врача: обследования, УЗИ, отслеживание овуляции, гормональная терапия, бесконечные анализы…Неужели ты ничего не замечаешь?! Неужели думаешь, что я специально не беременею и провалила очередную попытку ЭКО?!

– Я уже ничего не думаю, Рада. Я устал.

Неожиданно дверь в ванную тихонечко открывается, и на пороге появляется заспанная, взъерошенная и забавная Оля – моя дочь. Моя отрада и смысл жизни.

– Почему кричите? Вы опять ругаетесь? – Олюшка встревоженно переводит взгляд с меня на Платона и обратно.

– Нет-нет, котенок, все хорошо, – опускаюсь на корточки перед Олюшкой, спеша успокоить Кнопку. Это ее детское прозвище, которое я ей дала в первый же день в роддоме из-за аккуратного крошечного носика. – Давай чистить зубы, завтракать и в садик.

Платон смотрит с раздражением на Олюшку, но, слава Богу, у него хватает мозгов промолчать. В последнее время я замечаю, что он все больше и больше бесится, глядя на мою дочь.

Олюшка – моя и только моя дочь. С Платоном мы сошлись, когда Оле уже было три года, и он уверял, что будет любить ее как свою. Но не смог.

Платон обходит нас, не глядя в нашу сторону, и спустя несколько секунд оглушительно хлопает входная дверь. Я вздрагиваю всем телом, как будто получила смачную пощечину. Хотя, так оно и есть. Только я получила моральный удар от человека, который на протяжении почти трех лет говорил, что любит меня, и делил со мной постель…

По щеке катится обжигающая слеза обиды, и я спешу смахнуть ее, но моя внимательная Олюшка замечает этот жест и неожиданно выпаливает, развернувшись ко мне:

– Мама, давай уедем от дяди Платона, – говорит твердо, глядя серьезно и прямо мне в глаза.

– Почему, котенок? – удивленно вскидываю брови.

– Потому что ты с ним всегда грустная и плачешь. Он тебя обижает.

Обнимаю свою умную и проницательную не по годам малышку и снова едва сдерживаю слезы. С Платоном и, правда, нужно что-то решать, раз уж даже ребенок замечает неладное между нами. И это я должна ее защищать и оберегать от всего и всех. А выходит наоборот.

Мы, держась за руки, дружно идем на кухню. Оля садится за свой стул и ждет, когда я накрою на стол.

– Кушай, солнышко, –