– Перестань, Ариана. – Лаззаро Данте с неудовольствием посмотрел на пятилетнюю девчушку.

Она снова ущипнула его за руку.

– Я сказал – перестань.

В шоколадно-карих глазах, занимавших, казалось, пол-личика, появилось обиженное выражение:

– Почему ты не хочешь со мной играть?

Лазз посмотрел на нее как на сумасшедшую. Играть с пятилетней девочкой, когда тебе двенадцать? Он ведь уже почти взрослый!

– Иди к Марко. Он с тобой поиграет.

– С ним неинтересно, – надулась она.

– Ну, а мне это не нравится.

Ее бровки сошлись вместе.

– Тебе больно?

– Нет… Немного, – поспешил соврать Лаззаро, надеясь, что это подтолкнет Ариану оставить его в покое. – Но больше так не делай.

По ее лицу Лаззаро видел, что она вот-вот расплачется. Только этого ему не хватало! Он почувствовал угрызения совести. Лазз рос среди братьев и кузенов-мальчишек. Джанна хоть и была девчонкой, но вела себя в точности как ее братья и, ни в чем им не уступала. Поэтому Лаззаро не знал, что делать с девочками. Если братья или кузены начинали ему надоедать, достаточно было дать пару тычков – и его оставляли в покое.

Насупившись, он посмотрел на нее. Во-первых, она была слишком мала – могла рассыпаться от одного его чиха. И что за идиот надел на нее розовое платье с бантиками, из-под которого виднелись штанишки? Она выглядела точь-в-точь как кукла, а не живая девочка. Таким лучше сидеть на полке, чтобы кто-нибудь не уронил их ненароком.

– Ариана, подойди ко мне, пожалуйста!

Лазз вздохнул с облегчением, услышав голос Витторио Романо. Хорошо! Теперь ее отец позаботиться, чтобы она не испачкалась и не сломалась.

Он подождал пока Витторио не взял ее на руки, и только тогда ушел. Отбросив в сторону книгу с логическими головоломками, Лаззаро присоединился к мальчишкам. Может, если некоторое время он проведет со своим братом-близнецом, Арина их спутает и полезет к Марко?

Ариана обвила ручками шею отца и положила голову ему на плечо.

– Я не нравлюсь Лаззу, – пожаловалась она. – Исправь это, папа.

Витторио подавился от смеха, но его друг Доминик Данте, даже не улыбнулся.

– Ты хочешь, чтобы я помог тебе понравиться Лаззу? – уточнил Витторио.

– Да.

– Извини, bambolina, но боюсь, я здесь бессилен. – Он позвал няню. – Ступай с Розой. Она с тобой поиграет. Или можешь попросить бабушку Пенелопу почитать тебе твою любимую книжку. Она в саду – рисует.

Ариана не возражала. Она справилась с подступившими слезами, затем послушно поцеловала его в щеку. Кинув в сторону Лазза скорбный взгляд, девочка взяла Розу за руку и пошла рядом с ней.

Витторио повернулся к Доминику и насторожился, увидев выражение лица своего друга.

– Что случилось? Тебе плохо? Я могу что-нибудь для тебя сделать?

Доминик покачал головой.

– Нет. Здесь ты мне ничем не поможешь. Инферно! Это начинает действовать проклятие, – прошептал он. – Я хочу ошибиться и они, конечно, еще дети, но, боже мой, это выглядело совсем не по-детски. Клянусь всеми бриллиантами нашей семьи!

– Ты имеешь в виду игру, в которую Ариана пыталась вовлечь Лаззаро? Не глупи, Дом. Ты же сам сказал, они еще дети. – Витторио заколебался, не зная, как спросить поделикатнее: – Ты уже упоминал Инферно, когда мы учились в колледже, но…

На лице Доминика промелькнула тень слабой улыбки.

– Наверное, мы были пьяны до чертиков, раз я об этом заикнулся. Те, кто носит фамилию Данте, не обсуждают эту тему вне семьи. Меня удивляет, что ты до сих пор не забыл.

– Просто концепция любви и ада в одном флаконе запоминается навсегда. Но ты и, правда, в это веришь? Ты утверждал, что это не больше чем миф семьи Данте.

– Что бы я тебе не говорил, это не миф.

– Вот то-то и любопытно. Большинство людей называют это любовью, чувством духовным и возвышенным, а вы относите любовь едва ли не к проискам дьявола. Есть, конечно, и те, кто под любовью подразумевает похоть или физическое влечение. Иногда страсть вспыхивает как молния, а когда она проходит, ее называют не иначе как дьявольскими кознями и помутнением рассудка. – Витторио хлопнул друга по плечу. – А кто-то из твоих предков сразу окрестил ее местом обитания самого нечистого,[1]но это не мешало мужчинам вашего рода любить своих жен.

– Только не в случае с Лаурой. Я женился, исходя из делового расчета, и в результате так и не познал счастья в браке.

Витторио в шоке посмотрел на Доминика.

– Конечно же, ты преувеличиваешь.

– А отец меня предупреждал, сказал, что я буду жалеть, – добавил Дом, словно не слыша друга.

– В том, что ты веришь в эту легенду, вина Примо, – заявил Витторио.

– Ты так и не понял. – Черные глаза Доминика были полны боли и яростной решимости. – Я осмелился пойти против Инферно и с тех пор забыл, что значит быть счастливым! Я не позволю, чтобы эта история повторилась с моими детьми, чтобы им лось страдать, как мне.

– Ты меня пугаешь, Дом, – сказал Витторио, наконец, поняв, что его друг говорит вполне серьезно и для него это чрезвычайно важно. – Но как ты можешь это предотвратить?

– К чему придумывать что-то новое, если и так известен ответ? Мы обручим наших детей и скрепим их союз договором.

– Ты шутишь? Мы же не в средневековье живем, – недоверчиво протянул Витторио. – Наши дети вполне могут решить, что не хотят пожениться.

– Если я прав, они поженятся, – убежденно проговорил Доминик. – Повзрослев и едва коснувшись друг друга, они поймут то же, что понял сегодня я, и сами захотят вступить в брак. Если же это не произойдет сразу, время покажет им, что они были предназначены друг другу судьбой. Все, о чем нам нужно позаботиться, – привести их к алтарю.

Витторио покачал головой, отказываясь верить в эту бессмыслицу, но понимал, что его друг говорит искренне.

– И как мы приведем их к алтарю? – недоверчиво поинтересовался он.

– Чтобы подстегнуть, нужен стимул. – Доминик заколебался и, понизив голос до шепота, спросил: – Ты слышал про Бримстоун?

Витторио невольно напрягся:

– Я всегда сомневался, правда, это или очередная легенда Данте.

На губах Доминика заиграла слабая улыбка.

– Самая настоящая, правда.