Оксана Разумовская

Уильям Шекспир. Человек на фоне культуры и литературы

Предисловие

Писать об Уильяме Шекспире – увлекательная, но неблагодарная работа. Кажется, все, что касается этого великого драматурга, уже сказано, и неизбежен риск скатиться в банальность или удариться в мифотворчество и биографические спекуляции в надежде достичь хоть какой-то оригинальности. В современном мире имя Шекспира стало почти нарицательным. Мы говорим о шекспировских страстях, шекспировской трагедии, шекспировских злодеях, едва ли подразумевая непосредственный первоисточник всего этого. Шекспир для нас уже больше персонаж, чем персоналия, он давно стал символом поэтического гения, драматургии, английского Ренессанса – и, шире, английской литературы, – а также воплощением загадки и мистификации. Один из аспектов образа Шекспира – его выраженная и закрепленная в веках «английскость», тесная связь с набором клише, представляющих вклад Англии в мировую культуру, – позволяет поместить его в массовом сознании где-то на одном уровне с четверкой «Битлз», принцессой Дианой и Гарри Поттером. При этом над произведениями Шекспира пространственно-временные ограничения давно уже не властны, его творчество принадлежит всему человечеству и составляет неотъемлемую часть мирового культурного наследия. Представители разных культур и эпох находят в произведениях Шекспира импульс для собственного творчества, например, шотландская трагедия «Макбет» не только вдохновила Николая Лескова на написание «Леди Макбет Мценского уезда» (1864), но и послужила источником для таких разных экранизаций, как «Трон в крови» (1957) Акиры Куросавы и болливудская драма «Макбул» (2003) индийца Вишала Бхарадваджа.

При всей своей известности автор «Гамлета» и «Двенадцатой ночи» разительно отличается от других признанных классиков с «громкими» именами, чьи произведения составляют основу университетских программ. Шекспир кажется более «народным» и демократичным, его статус поэта-самородка, практически самоучки, провинциала, пробившего себе дорогу на сцену большого города, придает его образу особую притягательность в глазах широкой аудитории. Его известность в современном мире превосходит популярность даже самых «раскрученных» звезд кинематографа и литературы. Регулярно появляющиеся новые сценические версии и экранизации шекспировских пьес, театральные фестивали имени Шекспира, издания с роскошными иллюстрациями – все это свидетельствует о живой и непреходящей славе английского драматурга. Никакой другой классик не может похвастаться такими тиражами: согласно рейтингам многих издательских домов, Шекспир уверенно занимает первую строчку по количеству опубликованных экземпляров его сочинений. Празднования двух великих дат (450 лет со дня рождения Шекспира в 2014 году и 400 лет со дня смерти Шекспира в 2016-м) были отмечены творческими и научными мероприятиями международного масштаба и являются еще одним подтверждением того, что Шекспир – не просто покрытое пылью имя на библиотечном фолианте.

Благодаря комиксам, мультипликационным фильмам по мотивам его произведений, вольным экранизациям с переносом действия в другие эпохи и страны о Шекспире знают даже те, кто не считает себя большим поклонником серьезной литературы. Шекспир настолько знаменит, что из категории авторов перешел в категорию персонажей, став героем многочисленных фильмов, романов и пьес. Среди самых известных примеров – романтическая трагикомедия «Влюбленный Шекспир» (1998) и историческая драма «Аноним» (2011), а также романы «Книга воздуха и теней» Майкла Грубера и «Псевдоним (б). В поисках Шекспира» Даниэля де Труа. Отдельного упоминания заслуживают беллетризованные биографии и научно-популярные сочинения о Шекспире таких знаменитых писателей современности, как Энтони Берджесс («Влюбленный Шекспир»), Питер Акройд («Шекспир» и «Лондонские сочинители»), Эрленд Лу («Органист»).

Итак, Шекспир – одновременно символ, персонаж и бренд. Но что скрывается за этим многогранным образом? Почему из множества его знаменитых собратьев по перу именно уроженцу маленького провинциального города, никогда не покидавшему пределы Англии, не придумавшему ни одного сюжета для своих произведений, выпала посмертная слава, превосходящая все мыслимые ожидания? Прижизненная известность драматурга значительно уступала той популярности, которая его ожидала в веках, и не обещала такого поворота судьбы – напротив, Шекспир нередко оказывался в тени более маститых соперников, в которых зрители-современники видели живых классиков (как это было с Беном Джонсоном[1]). Земная слава интересовала Шекспира куда меньше, чем, к примеру, другого претендента на роль величайшего поэта Англии, Джона Милтона[2], с детства готовившего себя к стезе лауреата, избранника Муз. В отличие от Милтона, Шекспир не оставил своим читателям ни дневников, ни трактатов, в которых делился бы своими взглядами на искусство. Более того, он даже не позаботился о прижизненном издании своих пьес, и знаменитое Первое фолио[3] появилось на свет только через семь лет после его смерти, в 1623 году. Казалось бы, сам драматург даже не догадывался о той посмертной славе, которая была ему уготована, – он просто жил и творил, подчиняясь в этом лишь голосу своего поэтического гения (но не забывая о насущных нуждах и земных потребностях).

Современному читательскому сознанию непросто принять тот факт, что человек со столь непритязательными жизненными установками и ничем не примечательной биографией сумел выразить в своем творчестве идеи и образы, сохраняющие свою актуальность уже пятое столетие. Скудость и противоречивость фактических сведений о жизни Шекспира в сочетании с завораживающей многогранностью и глубиной его произведений дают богатую пищу не только для академических изысканий, но и для псевдонаучных спекуляций. Однако полемика по поводу шекспировского вопроса и «сенсационные» открытия, выдвигающие все новых кандидатов на роль автора, не помогают современным читателям приблизиться к пониманию феномена Шекспира. Наоборот, его мифологизация или попытки найти более подходящую кандидатуру на роль автора «Гамлета» и «Отелло» лишает образ Шекспира цельности, он перестает восприниматься как историческая фигура и тем более личность. Псевдолитературоведческая игра «найди (придумай) своего кандидата в Шекспиры» приводит к тому, что образ драматурга распадается, превращается в поле для экспериментов и домыслов, своего рода филологический конструкт, отдаляясь тем самым от простых читателей, не вооруженных академическим багажом знаний (а Шекспир, вероятнее всего, писал именно для такой аудитории).

Еще одно препятствие, отделяющее современную аудиторию от подлинного понимания творчества Шекспира, – своеобразие языка драматурга, которое практически невозможно оценить и прочувствовать в переводе, хотя и для англоговорящих читателей тексты Шекспира требуют исторических и языковых комментариев и объяснения некоторых метафор и каламбуров. Даже школьникам, наверное, уже известен тот факт, что словарь драматурга насчитывал около восемнадцати тысяч слов, часть которых он придумал сам. Многие из его неологизмов успешно закрепились в повседневной речи и сейчас не вызывают подозрений в своем «художественном» происхождении (например, прилагательное fashionable, существительное watchdog, глагол to humour).

Богатство шекспировского словаря подпитывалось не только за счет удачных языковых экспериментов и окказионализмов, но и благодаря использованию различных пластов лексики – медицинской, юридической, научной, просторечной, – а также умению