Алексей Елисеевич Крученых

Календарь

Вместо предисловия

Милый Кручёных, на что тебе это предисловие? В рекомендации ты не нуждаешься. Убеждать людей, которые этого ещё не знают, поздновато. Дело это не моё, да оно бы меня и утомило. Ты из нас самый упорный, с тебя пример брать. Вот похвала тебе. А вот новогоднее напутствие твоей книжке. Припоминая состоянья, в каких мы её слушали, можно пожелать твоим читателям той неомрачённости, которая открывала нам множество вещей, в каноническом искусстве невозможных.

Исчезала видимость литературы. Память о смысле отмирала, как воспоминание о смешной и быстровзятой назад претензии. Чуть-чуть отдавало театром, но как отраслью цирковой. Все категории ускользали. Оставалась лишь острота общей замечательности, натуралистической, двухминутной, как у талантливых имитаторов. Беглая разорванная наблюдательность заставляла смеяться в местах, лишённых прямого комизма, и сквозь этот смех широкие типические картины природы, одна за другою, вплывали в сознание, вызванные резким, почти фокусническим движением, родственным основной очковтирательской стихии искусства.

Несколько слов о последнем. Роль твоя в нём любопытна и поучительна. Ты на его краю. Шаг в сторону, и ты вне его, т. е. в сырой обывательщине, у которой больше причуд, чем принято думать. Ты – живой кусочек его мыслимой границы. Даже грубейшая его формула, формула эффекта (сражающего воздействия), шире той области, которую ты себе отвёл. Мгновенность рискованной бутафории и мгновенность неподготовленного воодушевления друг от друга неотделимы в лирическом приёме. Это одно молниеносное целое. Но даже и оно кажется тебе недостаточно узким, и ты из этой элементарной пары совершенно выбрасываешь вторую, одухотворяющую часть.

Если положение о содержательности формы разгорячить до фанатического блеска, надо сказать, что ты содержательнее всех. Есть множество примеров, и это, конечно, все, кого ты поносишь, равно как и все те, кого ты по дружбе не трогаешь, в том числе Маяковский, Асеев, я сам и множество других, относительно которых с течением времени всё уместнее становится вопрос: "Всё ли это еще искусство или давно стабилизировавшаяся широковещательная банальность?" Тебя, разумеется, такое сомнение коснуться не может. Вопрос о том, искусство ли уже то, что ты даёшь, – единственно возможный в твоём случае, давно разрешён. И ты так крепко держишься за творчество в его первичной стадии, что можно не бояться никаких переходов. Их не будет. Ты его возмужалости не допустишь.

Борис Пастернак

25/XII-25 г.

Календарь

Весна с двумя угощением

Я прожарил свои мозг как шашлык на железном пруте –

    З – з – з – ж – ш – щ! –

  Добавляя перцу румян и кислот

Чтобы он понравился Музка тебе,

Больше

  чем обрюзгший

Размазанный Игоря Северянина торт

Чтобы ты вкушала

Щекоча ноготком

Пахнущий тер-пен-ти-ном смачек

Сердце мое будет кувырком

Как у нервного Кубелика

Смычек.

А на дворе

уже растаяли сосульки

и слова:

– Алла! Алла! Велик Алла! –

С часовни запел муэдзин,

– Хвала подателю тепла, Алла – а! –

Зима уходит опостылая!

Все церкви выпиты лужами

Выдувает Москву ветерок!

Вот, вот воробей п – о – н – а – т – у – ж – и – т – с – я

И станет совсем хорошая погода!..

В сарафане храсном Хатарина

Хитро – цветисто

Голосом нежней, чем голубиный пух под мышкою,

Приглашала дорогих гостей

И дородных приезжай:

– Любахари, любуйцы – помаюйте!

Бросьте декабрюнить!

С какой поры мы все сентябрим и сентябрим

Закутавшись в фуфайки и рогожи!..

Вот на столе пасхальном

Блюдоносном

Рассыпан щедрою рукою

Сахарный сохрун

Кусочки зользы

И сладкостный мизюль (мизюнь)

– Что в общежитьи называется ИЗЮМ! –

Вот сфабрикованные мною фру – фру,

А кто захочет – есть хрю – хрю

Брыкающийся окорок!..

А вот закуски:

Юненький сырок

Сырная баба в кружевах

И храсные

И голубые

Ю – юйца –

Что вам полюбится

То и глотайте!..

Тут дочь ее – Назлы,

Вертлявая, как шестикрылый воробей

Протарахтела:

– Какой прелестный сахранец!

Засладила все зубы, право!

А перец зубоскал –

И чудо, и восторг!

Мой мосторг! Мой мосторг!!! –

На стрикулистской ножке

Закружилася Назлы,

И снова льются Хатарины приглашальные слова…

А муж ее

Угрыз Талыблы

Нижней педалью глотки

Добавил:

Любахари, блюдахари

Губайте вин сонливое соченье;

Вот крепкий шишидрон

И сладкий наслаждец!

А раньше чем пройтись по хересам,

Закуски –

Жареный зудак,

Средь моксы корчатся огромные соленые зудавы

и агарышка с луком!

Для правоверных немцев

всегда есть –

ДЕР ГИБЕН ГАГАЙ КЛОПС ШМАК

АйС ВАйС ПЮС, КАПЕРДУФЕН –

БИТЕ!……

А вот глазами рококоча,

Глядит на вас с укором

РОКОКОВЫй РОКОКУй!

Как вам понравится размашистое разменю

И наше блюдословье?!..

Погуще нажимайте

На мещерявый мещуй!

Зубайте все!

Без передышки!

Глотайте улицей

  и переулками

до со – н – но – го отвала

     Ы – АК!

Лето деревенское

Чарджуйных дынь золотое темя

И снежная мяхкоть

Медоле-е-ейным запахом пчелу увлечет

– Жь – ж – ж – !..

И жук засохший шушерой шевелится

И мышь, оса, жужжалки,

И ящер криволапый ис-под тюльей кельи

Шершавым язычком уж тащится на медососье!

И дыню все облапили как тетеньку!

В полях поляжет полдень жаркий

И все жуют нежай-й-йшие плоды

И не страшат лучей нарывные булавки!..

Лето городское

 Антициклон…

 Ш (ж) ара-а.

 Африка –

 Москва.

Мессинский лимончик –

       усох

На раскисшем асфальте –

    киски вянут

Еле ползу

   костюм –

      в лепешку!

Лопнув,

   арбуз сожжен!

Рыбешки –

   в крошку,

высох фонтан –

   пыль! пыль! пыль!..

Улица – удушная печка,