Владимир Губин

Баффи

Нельзя сказать, что звонок в дверь застал меня врасплох. Чего-то подобного я и ожидал рано или поздно. Вопросом было только, кто именно это будет. И вот все вопросы разрешились. На пороге стояла Баффи.

Она тряхнула светлыми кудряшками и мило улыбнулась, старательно продемонстрировав неровные зубки — это всегда придавало ей дополнительную толику шарма. Глазищи у Баффи сияли.

— Привет, вампир! — бодро выпалила она в своем прежнем тинейджерском духе. Однако, что-то в ее голосе, а, может быть, на глубине глаз говорило о том, что Баффи повзрослела. Очень.

Я ухмыльнулся и посторонился, давая ей пройти в помещение. Небо, но почему именно она?

Моя первая девушка, которую я не видел лет пятнадцать, очаровательное создание с огромными глазищами — кто ей вбил в голову, что она Охотница? Или… она — Охотница? Прирождённая что ли?

Баффи бродила по комнате со своим знаменитым любопытством в обнимку и оглядывалась по сторонам. Ее острый носик так и летал от картин к свечам, от бутылок к картинам и обратно… Ну зачем меня лишать этих замечательных воспоминаний? В какие карты играет со мной Судьба? Почему вдруг — Баффи? Откуда?

— Хочешь зеленого чая? — она кивнула, и я отправился на кухню, чтобы заварить горький маслянистый напиток. Скоро подтянулась и она, восхищенно засопела, обнаружив в углу огромное старое кресло, и немедленно забралась в него с ногами. После чего сделала серьезную рожицу и уставилась на меня.

— Рассказывай. Где шлялся пятнадцать лет?

Вот. На самом деле, раньше такое могло прийти мне в голову только в ироничных кошмарах, недостатка в которых я одно время не испытывал. Ну сами рассудите: почти через полжизни приходит к тебе давно исчезнувшая из поля зрения щемящая первая любовь и, как ни в чем ни бывало, вопрошает, где ты был с 10 до 11-и, предположим. Будто только вчера вы расстались. Самое невероятное, что она задает этот нелепый вопрос тоном давней законной супруги, как минимум. И ты понимаешь, что она имеет на это полное право.

Однако (и здесь ты вновь удивляешься, уже себе) ты воспринимаешь все совершенно адекватно. На миг действительно задумываешься о прошедших годах, словно в калейдоскопе, перед глазами мелькает несколько ярких или грустных сцен. И ты все это мог бы рассказать Баффи. Другое дело, что она считает свой запрос шутливо-риторическим и не ждет ответа.

Разливая по пиалам чай, я перевожу разговор на ее жизнь. Идиллическая картинка… И Баффи отважно идет на штурм. Рассказывает мне самое главное. Сын, карьера, развод… Я слушаю ее и любуюсь. Ей интересно со мной. Однако, хоть я и выгляжу точно так же, как и полтора десятка лет назад, но стал другим. Возможно, даже не помню, что такое любовь… Очень сильно изменился. Вот Баффи, похоже, знает о любви не понаслышку. Вон как глазищи хлопают. Охотница, значит…Интересно, какого уровня? Уж не тренировочный точно…

Мы о чем-то смееемся. Она весело прихлебывает чай, который даже на мой вкус крепковат. Потом рассматривает стену с черными узорами за моей спиной.

— Клевые картинки. А кто рисовал?

Я улыбаюсь и отвешиваю ей горделивый поклон.

— Я и не знала, что ты умеешь рисовать.

Я отшучиваюсь. Ты многого не знала. Из радиоприемника льется так называемая легкая непринужденная музыка. В какой-то момент возникает долгая пауза. Потом, отведя, ненадолго глаза в сторону, Баффи предлагает мне прокатиться. Еще бы — Баффи за рулем — великолепное должно быть, зрелище, не для слабонервных. Конечно, я соглашаюсь.

Мы выходим на улицу. Пока она отпирает свою футуристическую «японку», я восхищенно озираюсь по сторонам и втягиваю воздух с тонким привкусом дыма. Вот уже несколько дней над городом рассеян этот серый туман. Везде. Вечера становятся нереальными, магическими. Контуры преломляются, и ты ловишь совсем новые смыслы, иные штрихи окружающего мира. Видимо, Баффи могла прийти только в такой волшебный вечер…

Она лихо выруливает из двора. На педали она жмет босиком, непринужденно сбросив свои деревянные туфельки-сабо на резиновый коврик. Мне, удивленному ее стилем вождения, остается только устроиться поудобнее и глазеть по сторонам. Через несколько минут мы выезжаем на скоростное шоссе, окружающее город. Мне немного грустно, я почти уверен в том, что должно произойти. Баффи тем временем сосредоточенно смотрит на дорогу, умудряясь при этом довольно связно рассказывать о том, как она любит получать от меня письма по электронной почте.

— Такое странное впечатление возникает у меня каждый раз… Словно получаешь послания с палубы далекого космического корабля…

Я поворачиваю голову и внимательно смотрю на ее профиль. Заметив это, она дарит мне быструю улыбку и вновь погружается в созерцание бегущего навстречу шоссе. «Так я стал предателем», — завывает и завораживает в магнитоле «Аукцион»…

А через полчаса мы сидим на песчаном городском пляже в Строгино, обнявшись на бетонной плите возле огромного озера на окраине. В воде отражаются первые звезды, на берег, отфыркиваясь, выбираются последние купальщики. Мы много молчим. В сотне-другой метров от воды тянутся жилые высотки. Я смотрю на них и думаю, как, наверное, интересно, закурив после купания, найти в них светящееся окно своей кухни и представить дальнейший ход своего вечера…

Потом, уже в полутьме, мы чуть ли не на ощупь находим тропинку, ведущую к шоссе. Баффи стреляет у меня сигарету — ее девичьи курительные палочки уже закончились. Я протягиваю ей пачку. Мои сигареты для нее слишком крепкие и сухие, но она с удовольствием затягивается. Где-то в центре города я прошу остановить машину возле торговой палатки: надо купить ей сигарет. Когда она снимает руки с руля, я наклоняюсь и целую Баффи. Потом улыбаюсь и выхожу.

Действительно, нас иногда путают с энерговампирами. Это ошибка. Мы — нечто прямо противоположное, отсюда и схожесть. Знают об этом далеко не все, вот и присылают время от времени к нам Охотников… Краем глаза я замечаю, что Баффи выбирается из своей «японки» и быстренько приближается. Затягивая время, я нарочно медленно открываю только что купленную в палатке бутылку минералки.

— Молодой человек, Вы стоите?

Я отрицательно мотаю головой и жестом предлагаю ей подходить к окошку. Теперь я будто бы не могу справиться с распечатыванием новой пачки. Она меня не узнаёт и просит продать «Кент». Четвертый номер, самый легкий.

После того поцелуя в машине она меня вообще не знает. Или не помнит. До сих пор наши умники так толком и не знают,