Дуэйн В. Римел

«Запретная комната»

Duane W. Rimel

«The Forbidden Room» (1936)

Говорят, что когда-то в Хэмпдоне жил старый пират; почему он выбрал для себя эту уединенную декадентскую деревню, никто не знал, а располагалась она довольно далеко от берега моря, укрытая среди пологих холмов. Такой его выбор местные жители объясняли по-разному. Некоторые говорили, что он так поступил для того, чтобы удалиться от вида океана, который долгое время был его домом, в то время как другие предполагали, что есть некие матросы, которые, возможно, могли бы свести счеты со старым пиратом, если бы он остался жить в привычных для моряков местах. Звали его Эксер Джонс: это имя символизировало богатство; огромные, сокрытые состояния, которые — хотя их никто никогда не видел — являлись частью многих легенд. При упоминании Джонса местные укажут на высокое трехэтажное здание, которое — вместе с еще одним по соседству — возвышается среди скопления прогнивших лачуг, и объяснят путникам, остановившимся в ветхой гостинице, что это его дом. Но если посетитель вызовет какое-то сомнение у них, то они больше ничего ему не расскажут, потому что жители Хэмпдона не любят, когда над их историями смеются, — что, несомненно, произошло бы, если бы они поведали все то, что знают об Эксере Джонсе.

Здание это заброшено уже много лет — хотя никто не знает сколько — и незнакомцев, которых привлекает это причудливое, но зловещее место, предостерегают арендовать его. Рядом с этим древним домом стоит еще один — огромных размеров, сложенный из кирпича и весь увитый плющом, здесь когда-то жил еще один человек, обладающий странным и злым характером. Этот второй — некто Хирам Шелл — тоже был богат, но жил в более позднее время, чем Эксер Джонс, и о нем местные знают несколько больше. Однако источник его богатства также не внушает доверия.

Еще до появления Шелла в Хэмпдоне и до того, как местные заметили резкое ухудшение здоровья Джонса, в доме последнего всегда можно было увидеть горящую лампу на верхнем этаже. Согласно слухам, она горела до самого рассвета, и людям, проходившим мимо жуткого дома, казалось, что они слышат приглушенный звон монет и странное бормотание, как если бы пират Джонс снова и снова пересчитывал свое богатство, нажитое нечестным путем. Это продолжалось довольно долго, пока, наконец, одним зимним утром старика не нашли, холодного и окоченевшего, у подножия длинной лестницы, ведущей к верхним комнатам.

Его похоронили за старым домом, в котором он умер, и когда было прочитано завещание, выяснилось, что он передал свое имущество городу, но о деньгах не было сказано ни слова. В конце краткого документа было предостережение — и по сей день ходят слухи об этом, пережившие скоротечные годы. Там было:

«Не входите в дверь на верхней лестничной площадке;

Мое проклятое богатство сделало меня несчастным».

В обычное время такое непонятное двустишие вызвало бы у горожан Хэмпдона искренний смех, но когда они вспомнили, что та «дверь» открывалась в комнату, откуда доносились странные звуки, не нашлось желающих, готовых рискнуть и проникнуть туда. Кроме того некоторые утверждали, что положение тела Джонса, когда его обнаружили, было несколько странным. И хотя на трупе не было найдено следов насилия, вполне возможно, что вместо того, чтобы упасть с лестницы, как это предполагалось, покойный намеренно спрыгнул вниз. Но разговоры об этом не приветствовались.

Затем собственность на законных основаниях стала частью поселения; но, не смотря на неоднократные попытки совета продать его по смехотворно низким ценам, покупателя так и не нашли. До появления Хирама Шелла.

Когда этот человек поселился в Хэмпдоне, он смог приобрести участок земли рядом с мрачным домом, где он стал заниматься ремеслом башмачника. Однако его острый язык и вспыльчивый темперамент вскоре отпугнули большую часть и так не многочисленных клиентов, которых он нашел здесь, пока он не превратился в жалкого нищего. Шли годы, и он начал прислушиваться к отрывкам местных сплетен. Много или мало он собрал их, никто не может сказать, но по ночам его часто видели бродящим по окрестностям старого дома умершего пирата. Возраст тоже быстро подкрадывался к мужчине.

И вот однажды весь Хэмпдон был удивлен, увидев, что Хирам Шелл начал демонстрировать признаки наличия необычайного богатства. Он купил лучших лошадей, которых только можно было найти, начал носить дорогие одежды и, в довершение всего, построил на участке огромный кирпичный особняк — дом, который стоит там и сегодня, если Хэмпдон еще жив. Этот парадокс сопровождался еще одной волной слухов, поскольку стало известно, что его покупки были оплачены странными на вид золотыми монетами. И еще один повод для разговоров возник, когда выяснилось, что он купил древний и гниющий дом пирата на Бикон-стрит. Знал ли он о предупреждении насчет верхней комнаты, на этот вопрос никто не мог дать ясного ответа, да и просветить его никто не потрудился, ибо Хирам стал еще более придирчивым и склочным, и люди сторонились его, словно ядовитой змеи.

Около года спустя Сэм Перкинс, проходя однажды ночью в двенадцать часов мимо пустынного дома, заметил свет на самом верхнем этаже. И когда он понял, что свет горит в окне запретной комнаты, и услышал странные звенящие звуки, которые он помнил много лет, то в страхе убежал оттуда и разнес эту новость.

Было раннее утро, когда по городу волной поползли слухи, и несколько горожан отправились к дому, чтобы посмотреть, не случилось ли чего. Не заметив ничего необычного, они быстро уходили, не желая слоняться близ этого дома дольше, чем было необходимо. Когда день прошел, а Хирам так и не появился и дым из его труб не устремился в темнеющее небо, люди снова начинали перешептываться.

Здесь история становится бессвязной и разрозненной, и слушателя предостерегают, чтобы он не задавал слишком много вопросов о Хираме Шелле. Но из того, что осталось, можно сделать частичный вывод. Мужчину так и не нашли, хотя были проведены тщательные поиски. Лишь одно место в городе не было осмотрено — ибо местные власти не захотели входить в помещение на верхней лестничной площадке. Но рассудили, что если он умер в запретной комнате, то соседи вскоре узнают об этом; поэтому дверь