Улетел от меня? О нет!

Верю я, что найду твой след,

Я иду по земле, я ищу,

Вижу перышко на снегу…

Дж. Раскорлей

Перевод Г. Астанкевич

Думаешь, это ты нашел меня?

Натали Даре не мигая смотрела на высокого широкоплечего мужчину, похожего на викинга из северной саги. Густые пшеничные волосы лениво шевелились под теплым ветерком, а глаза, самодовольно устремленные на нее, напоминали цветом летнее небо, безмятежно распростершееся над головой. На небе не было ни облачка, и Натали отметила: хороший знак для встречи.

Бьорн Торнберг. Вот он, перед ней. Сколько раз за прошедшие годы она рисовала себе такую картину, расставаясь с уходящими годами, с мужчинами, которые появлялись в ее жизни, а потом исчезали не только из нее, но даже из памяти…

Давно, очень давно, небо над головой не казалось Натали таким голубым и безоблачным, как сейчас. Пожалуй, с того, давнего, лета их первой встречи.

Натали думала о Бьорне каждый день, даже не отдавая себе в том отчета. Но стоит ли удивляться, если рядом с ней изо дня в день росла его точная копия?

Мира, дочь ее и Бьорна. Женский вариант потрясающего северного мужчины, в объятия которого Натали толкнула страсть в летнем знойном Париже.

— Я нашел тебя. — В голосе Бьорна прозвучала неколебимая уверенность.

Думаешь, это ты нашел меня?

Но Натали ничего не сказала, лишь улыбнулась в ответ. Не стоит лишать мужчину уверенности в собственной победе.

— Ми-ра! Ми-ра! — скандировала разгоряченная толпа, а Натали казалось, что это никогда не кончится.

Она чувствовала, как ломит руки, как они ноют от напряжения, — уже второй час подряд она держала на руках малышку Миру, которая для своих шести месяцев слишком увесистая девочка. Голубые, с фиалковым оттенком глазенки изумленно таращились на людское море. Натали стояла на круглой сцене среди этого моря и казалась самой себе жертвой кораблекрушения, крепко вцепившейся в днище перевернутой посудины.

— Ми-ра! Ми-ра! — не унималась возбужденная толпа, которую до столь сильного экстаза довели своими речами женщины из их организации. Особенно преуспела Агнес Морган, старшая подруга и наставница Натали.

Сколько можно кричать? — подумала Натали, но быстро прогнала несвоевременную досаду. Она должна улыбаться, повыше подбрасывать Миру, она должна испытывать неизъяснимый восторг от того, что видит перед собой. Постеры с мордашкой Миры колыхались над толпой, женщины целовали их, словно ее дочь была для них святыней.

Я обязана все это принять, отработать, твердила себе Натали, хотя уже сбилась со счета — сколько похожих встреч они с Мирой пережили.

Причем не только в Соединенных Штатах. За последний месяц они объехали пол-Европы, а очень скоро им предстоит совершить бросок в Азию.

Мира что-то кричала в ответ, словно понимала, что все эти страстные вопли и крики обращены к ней. Она давно отзывалась на свое имя, судя по всему оно ей нравилось, хотя девочка не могла знать, что на одном из славянских языков ее имя означает покой и благоденствие.

Натали гордилась дочерью — большая, спокойная, она, похоже, лучше своей матери переносила бремя славы. Стоит поучиться у малышки, заметила себе Натали.

— Мира с вами! — крикнула Натали, поднеся микрофон к губам. — Она только что сказала мне на ухо, что любит вас всех! Каждую из вас!

Толпа взревела, в небо метнулись разноцветные шары, а Мира захлопала в ладоши.

— Молодцы, девочки, — услышала она отчетливый шепот Агнес в наушнике, который скрывался под густыми темными волосами Натали. — Еще немного, и они раскроют свои кошельки. — В ухе Натали прохрипел низкий смех Агнес. — Наша организация почтет за счастье принять пожертвования ради мира на планете. Скажи им…

Натали снова оглядела толпу, в глазах помутилось от пестроты красок и лиц. На стадионе городка Орландо, штат Флорида, где они проводили эту акцию, народу собралось больше, чем на недавнем хоккейном матче.

Она вдруг подумала, что не такая уж нелепая мысль пришла ей в голову насчет кораблекрушения и собственного спасения. Она и на самом деле его потерпела, но Агнес Морган втащила ее на перевернутую лодку, спасая их вместе с Мирой.

Натали тотчас почувствовала на лбу холодную испарину, стоило ей вспомнить то, что произошло больше года назад.

— Агнес… Я… я…

— Ты беременна, Натали. — Агнес жестом остановила ее лепет. — Я знаю, какой у тебя срок.

И улыбнулась. Серые глаза смотрели внимательно, будто Агнес пыталась понять, что чувствует Натали.

— Ты знаешь? — Натали открыла рот, который на бледном лице казался слишком красным от помады. Потом закрыла, губы сами собой сложились так, словно она собиралась заплакать.

— Да, знаю. Это произошло в Париже, в Булонском лесу, в самом конце Марша мира. — Агнес говорила спокойно, как о чем-то обыденном.

— Ты… знаешь, кто он?

— Бьорн Торнберг. Швед.

— Да… — Натали опустила голову, лицо ее густо покраснело.

— Ты влюбилась в него? Или…

— О, Агнес… Это… просто наваждение. — Натали подняла глаза на Агнес, темные, как антрацит, они блестели. — Едва я увидела его… это было еще в Лондоне, в самом начале марша, когда к нам присоединилось европейское крыло… Помнишь, в Гайд-парке? Тогда шел дождь, на соседней трибуне выступал мужчина с рыжей хромой собакой? Пса звали Рекс, я почему-то запомнила…

Агнес кивнула.

— Да. Он хотел пойти с нами, но только в том случае, если мы объявим себя защитниками бездомных животных. — Она усмехнулась. — Я сказала ему, что, защищая мир от угрозы атомной войны, мы защищаем и его пса. Но он заявил, что животных следует защищать от людей, и остался мокнуть в Гайд-парке.

— Бьорна Торнберга я увидела в тот день, но познакомились мы позже.

— Понимаю. Он, конечно, особенный мужчина, — согласилась Агнес. — Мне всегда нравились похожие на него, — добавила она, улыбаясь. Натали показалось, будто в улыбке Агнес мелькнула печаль, и она решила, что это из-за нее. — Он знает, что ты забеременела от него?

— Нет.

Натали покачала головой и опустила глаза. Она сжимала и разжимала комочек, в который превратился бумажный носовой платок.

— Почему?

— Ох, Агнес. — Она подняла покрасневшие глаза. — Я… не могу. Он уехал так внезапно. Мы даже не простились… после той ночи в Булонском лесу. Утром Бернар Констан…