Виктор Яманов

Тайна старого особняка

Здравствуй, дорогой друг. Спешу ответить на твои вопросы, но ты ни за что не поверишь, что произошло в особняке моего старого дяди Фридриха.

В этот раз я проводил осенние каникулы у него по просьбе матери, ибо родители уехали посмотреть Европу, лет десять собирались, и вот наконец я вырос, и они переложили часть семейных обязанностей на меня. А я и не возражал приглядеть за дядей: у него тяжелая стадия деменции, и обычно он целыми днями смотрит в окно. Фридрих не может связать и двух слов воедино, не хотел бы я себе такую старость.

Я приехал поздним вечером и оставил свой старенький пикап у дома. Вышел из машины, под ногами зашелестели листья, которые никто не убирал еще с прошлого года. Погода стояла теплая, земля иссохла и от каждого шага превращалась в труху. Я взял с собой одну спортивную сумку, на две недели нужно немного вещей.

Ветер шелестел в кронах деревьев, окружающих мрачный старый дом с двух сторон. На небе красовалась полная луна, я невольно засмотрелся на ее очарование. Потянулся за ключами в карман, но в поисках нужного обронил всю связку. Наклонился за ней и замер, в кустах что-то шевелилось. Что-то крупное. Я медленно встал, и шуршание прекратилось. «Какая большая крыса», — пробормотал себе под нос и нашел нужный ключ.

Дверь со скрипом отворилась, прихожую освещал тусклый свет. Мать велела сиделке экономить на электричестве, платежи за трехэтажный родовой особняк заставляли отца каждый месяц задумываться о его продаже.

Я осмотрелся: за три года, что меня здесь не было, ровным счетом ничего не изменилось. С кухни послышался стук каблуков о паркет, а затем и радостный возглас Эвердин — сиделки дяди:

— Майк, это ты? А я ждала тебя только к утру!

— И я рад вас видеть, — отозвался я с легкой улыбкой.

Полноватая женщина была на целую голову ниже меня, она заботилась о дяде уже больше пяти лет, и ни разу я не видел ее грустной. На ее лице всегда красовалась неизменная улыбка радушия, но, как по мне: ничего фальшивее быть не может.

— Как дядя? У вас все хорошо? — Спросил я ради приличия.

— Я как раз собиралась отвести его спать, но вы успеете повидаться.

Весь путь до зала с тремя высокими окнами, тянущимися от пола, Эвердин рассказывала о состоянии дома: жаловалась на сантехнику, мигающий свет и перебои с электричеством. Я попросил ее написать список для отца, он занимается вопросом обслуживания особняка, правда очень неохотно.

Дядя сидел в инвалидном кресле с застывшим взглядом перед окном. Его морщинистое лицо уже несколько лет сохраняло одно угрюмое выражение, какое бывает у людей в самые страшные моменты жизни.

Эвердин взялась за ручки кресла и повернула дядю ко мне. Он нервно стучал указательным пальцем по подлокотнику, но зрачки оставались неподвижными.

— Фридрих, к тебе приехал племянник, — ласково сообщила дяде сиделка. — Ты помнишь его?

Дядя никак не отреагировал, хотя при прошлой нашей встрече еще мог несвязно говорить. Сейчас он напоминал живой труп. Не хотел бы я быть на его месте.

— Он устал за сегодня, мы целый час гуляли на улице, — вежливо объяснила сиделка. — По утрам Фридрих более разговорчивый.

— Ничего. — Я слегка улыбнулся. — У нас будет целых две недели, чтобы поговорить.

— Вашему дяде пора отдыхать.

— Да, конечно. Позволите помочь?

— Лучше я сама.

Я отошел в сторону, чтобы освободить женщине место, инвалидное кресло было неповоротливым. Но, прежде чем скрыться за аркой, ведущей в широкий коридор, Эвердин обернулась и неуверенно сказала:

— Забыла вас предупредить: не ходите на чердак. Там крысы завелись.

— Я постараюсь завтра с ними разобраться, — пообещал я. — Съезжу до магазина за ядом.

— О, не стоит. — Женщина отмахнулась. — Пусть этим занимается ваш отец. Нечего травить молодой организм.

Я не успел ответить, как сиделка вместе с дядей скрылась в коридоре. Встал напротив окна, каждый день восьмидесятидвухлетний старик смотрел на неубранный двор с редкими кустами и высокими сорняками. Интересно, что же творится в его голове? Как можно так жить? Мигающий свет отвлек меня от размышлений. Надо будет серьезно поговорить с отцом о состоянии особняка, иначе такими темпами, когда придет мой черед владеть домом, мне достанутся одни развалины.

Я поднялся на второй этаж, где располагалась моя комната. Будучи ребенком, я проводил в ней летние каникулы, тогда дядя был еще в своем уме. Он рассказывал мне на ночь такие истории, что с дрожью вспоминаю до сих пор, хотя учусь на третьем курсе университета. Старые доски противно прогибались под ногами, дверь в комнату со скрипом открылась. На стенах до сих пор висели постеры фильмов и рок-групп, в подростковом возрасте они казались мне крутыми, а сейчас — с меланхолией вспоминаю время беззаботного детства, когда с меня еще не спали розовые очки: тогда все виделось таким простым.

Лампочка над головой раздражительно трещала, поэтому я поспешил раздеться и выключить свет. Устал от дальней дороги. Эвердин подготовила чистое постельное белье, в которое я укутывался еще в детстве. Старая ткань приятно согревала, навеивая сон.

И я бы быстро уснул, если бы не услышал шуршание над головой. «Это всего лишь крысы», — успокаивал себя, но невольно вспомнилась дядина история про привидение, живущее на чердаке королевского замка. «Это крысы», — повторил я себе и тяжело выдохнул. Сверху послышался звук падающего предмета. «Большие крысы», — пробубнил я, перевернулся на бок и закрыл ухо подушкой. Только так и смог уснуть.

Следующий день провел в хлопотах по дому, кое-какой мелкий ремонт делать все же умел: починил болтающиеся ручки дверей, прикрутил ножку к стулу, повесил пару полок и приделал на место дверцу кухонного шкафа. Дядя по-прежнему молчал: не сказал ни слова ни утром, ни во время часовой вечерней прогулки, на которой Эвердин воодушевленно поведала мне последние сплетни про соседей, я слушал ее вполуха, наслаждаясь прохладой прошедшего дождя.

К ночи округу заволокло осенним туманом, а на окнах заблестела мелкая морось. Я снова не мог уснуть. Шарканье мелких крысиных лап отчетливо напоминало человеческий топот. Пугающие звуки нарастали, смешиваясь со скрипом старых половиц, и на этот раз подушка не спасала.

Не в силах уснуть, я встал и подошел к окну. Сквозь туман виднелись очертания полной луны. Очередной скрип раздался над моей головой. «Черт, да сколько можно?» — я тихо выругался. Сжимая кулаки, начал представлять,