Ich lebe! Я все-таки жив.

Не пепел. Волчонок. Нет, Волк.

В пасть смерти слепой положив

Коллекцию жизней, я смог

Уйти от огня, раствориться

В пронзительном небе, и вот

Бескрылая хищная птица

С крылатой душой свой полет

Готова начать…

Александра Шеянова

Способность всегда и на любом уровне приспосабливаться к новым условиям свидетельствует о моральной и эмоциональной неразвитости. За этой способностью скрывается отсутствие иерархии ценностей и такая жизненная позиция, которая не содержит в себе элементов, необходимых для развития личности.

Л. Т. Баранская

Я прошел этот путь,

я испил свою чашу до дна.

Габриэль

Казимир вывалился из портала. Хотел, разумеется, выйти или хотя бы выпрыгнуть с легкостью и изяществом, подобающими светлому князю Мелецкому, однако выход из портала оказался слишком высоко над поверхностью.

Казимир успел сгруппироваться и ловко перекатился по земле, смягчив падение. Ругнулся. Огляделся. Никого не увидел и встал, отряхиваясь.

Место, куда он выпал, оказалось приятным во всех отношениях. Теплая, светло-коричневая грунтовая дорога. По обе ее стороны – корабельные сосны. Между высокими стволами ведут перестрелку солнечные лучи, а среди усыпавших землю хвоинок тут и там проглядывают цветы земляники.

Тихо. Тепло. Ароматно.

Казимир улыбнулся, глубоко вдохнув нагретый солнцем воздух. Он любил, приходя в новый мир, оказываться для начала в каком-нибудь безлюдном, но непременно хорошем месте, чтобы первое впечатление скрашивало грядущие неприятности и добавляло прелести предстоящим удовольствиям.

Выдохнуть светлый князь не успел. Над дорогой распахнулось окно еще одного портала; оттуда, как из домны, дохнуло жаром, вырвались языки огня и, едва не выплескиваясь в мир, совсем близко к краю поднялась багровая лава.

Казимир отскочил подальше от гудящего пламени, одной рукой выхватывая брон, второй рисуя в воздухе охранный знак. И очень вовремя. Лавовая поверхность выгнулась – что-то вырастало, выходило из нее, и жидкий огонь постепенно обрисовывал очертания человеческой фигуры. Голову, плечи, руки – с пальцев, как сироп, тянулись огненные нити.

Выбирая стрелять или подождать, Казимир смотрел, как демон по колено в лаве бредет к выходу из портала.

Неохотно и вязко, как болотная топь, пламя отпускало свое порождение, и уже видно было, что демон очень похож на человека. Словно и впрямь чья-то грешная душа сгорала в адском огне и возрождалась, чтобы снова сгореть. Несколько раз Казимиру даже показалось, что он разглядел лицо, но плоть моментально обугливалась, вспыхивали волосы, скалился дурной ухмылкой череп, а через миг подобие человеческого облика вновь мелькало в алых и оранжевых бликах.

Демон добрался до выхода. Обугленные руки схватили пустоту за краем портала. Секундная заминка… черные кости обтянулись чистой, смуглой кожей… а потом рывок, будто бы демон сумел ухватиться за воздух, и человеческое тело, неловко перевалившись через край, грохнулось на прогретую солнцем тропинку.

Со стонущим всхлипом окно в ад захлопнулось.

Казимир убрал брон в кобуру. Принюхался. Пахло хвоей, горячей землей и… паленой кожей – задники высоких ботинок демона все еще дымились.

Скинув рюкзак, Казимир начал было разыскивать флягу с водой, но, поразмыслив, решил, что в подобной ситуации сам он предпочел бы что-нибудь покрепче, и достал из кармана плоскую фляжку с коньяком:

– Эй, демон… Ты как?

Не получив ответа, он обошел неподвижное тело и присел рядом на корточки. Некоторое время молча разглядывал коротко остриженный затылок и руку, вцепившуюся в землю так, что под ногтями выступила кровь. Демон облачен был в камуфляжный костюм с незнакомыми нашивками, быстро менявший расцветку с «сумерек» на «хвойный лес». Довольно странная одежка для жителя преисподней, ну да кто их, в конце концов, знает, что они там носят. Казимир осторожно коснулся узкой ладони:

– Эй… ты живой?

Плечи адского гостя судорожно вздрогнули. Сероволосая голова поднялась, и светлый князь невольно поежился под взглядом черных, страшных, равнодушных, как у гадюки, глаз.

– Ich lebe[1], – скрипучим голосом ответил демон. Что-то было в этих словах, что-то большее, чем просто ответ на вопрос. Утверждение? Вызов? «Я живой!» Как будто кто-то мог усомниться в этом. Казимир подумал, что, будь он сам человеком, он не хотел бы оказаться на месте усомнившегося. Однако наваждение прошло, как только демон поднялся, сначала на колени, потом – на ноги и принялся оглядываться по сторонам.

Он оказался маленьким и хрупким, на полголовы ниже Казимира и с виду килограммов на двадцать легче. Если бы не глаза с вертикальными узкими зрачками, так и вовсе ничего демонического не было бы ни в облике, ни в поведении. Глядя в небо, демон сделал несколько шагов по тропинке, протянул руку и коснулся ствола ближайшей сосны. Пальцами раздавил потек смолы на коре, раздул ноздри, принюхиваясь, и обернулся к Казимиру:

– Что это за место?

– А я не знаю. – Светлый князь качнул фляжкой, булькнул коньяк. – Выпить хочешь?

– Нет.

И после паузы:

– …благодарю.

– Я из другого мира, – объяснил Казимир, не дожидаясь вопроса, – только что прибыл. Честно говоря, я думал, ты знаешь, куда идешь. Или вы там, у себя, тоже наугад бродите?

Узкие длинные глаза смотрели на него, не моргая. Красивое лицо было неподвижно, как вылепленное из воска. После затянувшегося молчания, когда Казимир пытался понять, что же он не так сказал, демон наконец-то изрек своим скрипучим голосом:

– Где?

– В аду, – чуть удивленно ответил светлый князь.

– Я не… – что-то живое промелькнуло наконец-то во взгляде и в движении черных бровей, – из ада, – пробормотал демон на чистейшем русском, брезгливо удвоив «з». – Я не из ада, – повторил он, вновь заговорив на немецком, – я… из другого мира. Наверное. Да. Я шел наугад.

– Плохую ты выбрал дорожку, – с сочувствием заметил Казимир, – может, все-таки выпьешь? Ну, хоть за знакомство. Мое имя Казимир Мелецкий.

– Я Тир[2], – сказал демон по-русски, – я не пью. И я не демон.