Кужин Александр

17

Были в моей жизни и люди

Были в моей жизни и люди, с которыми общался какое-то время, а после, когда первые эмоции от этого поутихнут, все сходило на нет. И я не только о партнёрах, я о друзьях, подругах. Довольно часто я вёлся на внешний, обманчивый интересный образ потенциального собеседника и покупался как ребенок, который увидел красивую обёртку и не может даже предположить, что конфета не будет вкусной. Моя проблема была в том, что я видел в людях самые яркие и цветастые фантики.

Вначале вы переписываетесь/общаетесь вживую, пытаетесь найти точки соприкосновения сфер ваших интересов, обсуждаете что-то нейтральное только ради того, чтобы себя занять. Когда разговор превращается в самоцель, он теряет весь свой шарм, свое очарование. По итогу вместо того, чтобы вникать в речь собеседника, ты смотришь на отдельные детали его внешности: на то, как уложены волосы, на то, как аккуратно ногти стучат по столу, — изредка отвлекаясь, чтобы в длинный и оттого до безобразия бесполезный монолог вставить пару "угу" и "наверное".

С отдельными людьми обычно отдельные истории — были и действительно талантливые, харизматичные персонажи, с которыми общение не сложилось, по разным причинам, — то вырвалась сомнительная реплика в совсем не нужный момент, то неожиданно проявлялось расхождение во взглядах ключевых для меня или другого человека.

Уверен, однажды я пройду по небольшим улочкам родного мне города и в каждом лице прохожего узнаю человека, с которым был знаком, или, по крайней мере виделся пару раз.

Удивительная вещь — человек. Даже не особо взаимодействуя с внешним миром, он все ещё остаётся частью общества, бесполезным социальным конструктом с гордым именем "личность".

Были в моей жизни и люди, что искренне мне нравились, но я о них забывал. Просто в определенный день просыпался без мысли: "А напишу-ка я сегодня тому-то или тому-то". К тому же, как показывала практика, обычно мне общение было гораздо нужнее, чем, собственно, тем, с кем я общался. Как только я переставал быть настойчивым, писать первым, как меня замещали другие бесполезные детальки социального конструктора с гордым именем "личность", которые просто подходили по размеру и форме. Детали были другие, но механизм не менялся, башенка не падала.

Больше всего (и чаще всего) мне страшно за тех людей, с которыми я общаюсь в настоящем. В плане, мало ли мне пролетающий мимо кирпич ударит в голову и я решу, что окружение чем-то мне досаждает, а после удалю все их контакты, — будто бы стерев кого-то из телефона, ты сотрешь его из своей жизни (и тем более из воспоминаний). Есть прекрасные люди с которыми я готов общаться ночами, встречать полдень неспавши только ради возможности слышать их голос, чувствовать нить их реплик, понимать ход их мыслей. И ровно потому что я люблю их — по-своему, как ребенок, любящий свои игрушки, я боюсь, что у меня их отнимут, что их отдадут другому ребенку, помладше, даже не спросив, наигрался ли я вообще в социальный конструктор с гордым именем "личность".

Я люблю этих людей и навряд ли смогу что-то с этим сделать. Навряд ли захочу что-то с этим сделать.

Были в моей жизни и Люди. Такие, что всегда были за все хорошее против всего плохого, были за всех, то есть ни за кого. Люди так беспокоились о своей "репутации", о мнении окружающих насчёт каждого интересующего их вопроса, что по итогу полностью теряли себя как что-то самостоятельно ценное, а не ценное вкупе с остальными. Они теряли самоидентификацию. Да, они оставались блестящими, но они просто были сделаны из дешёвой китайской пластмассы. И из них получались не менее потешные китайские пластмассовые детали социального конструктора с гордым именем "личность".

Если меня когда-нибудь спросят, какое из существ, описанных Лафкрафтом или Кингом, было самым страшным, самым коварным и настолько могущественным, что не имело равных себе, то я без колебаний отвечу: "Человек".

Если меня когда-нибудь спросят, какое из существ, описанных ими, было моим любимым, я отвечу ровно так же.

В этом и кроется суть человека — человек и есть ходячее противоречие. Животное не знает страха. У животного есть какие-то базовые инстинкты, простейшая программа, позволяющая им нормально функционировать. Если за зайцем побежит лиса, — он попытается скрыться. Если оленю захочется пить, — он будет искать ручей.

К несчастью, у человека есть сбой в программе, и этот сбой — сознание. Сознание даёт человеку выбор, а в любом выборе возникает противоречие — просто потому что тебе есть из чего выбирать, у тебя есть возможность выбрать компромиссное решение вопроса, сам факт того, что ты различаешь несколько ответов на один вопрос, превращает человеческое существование в нечто большее, чем абстрактные науки по типу математики, где дважды два это всегда четыре, где четырежды восемь — всегда тридцать два и так далее. На вопрос: "Как дела?", — не всегда следует ответ "хорошо", и не всегда "плохо".

К несчастью, поэтому нельзя говорить, что есть плохие люди, есть хорошие, есть только Люди, которым дали совершить выбор. То, что они сделали в данной конкретной ситуации, делает их хорошими или в плохими лишь сейчас, и то, только для тех, кто присутствовал при совершении выбора. Те, что не наблюдали за человеком, не могут сказать, хороший он или плохой, пока не увидят. Каждый из людей на Земле — просто человек Шредингера.

Довольно часто людей (как социальных животных) сравнивают с муравьями или пчелами, — есть определенные детали с определенной функцией, что имеют свое место и время, что социум это единый организм, шестерёнки в котором время от времени меняются. Не знаю, что по этому поводу думают учёные, но я не помню ни одной попытки пчел из разных ульев придти к согласию и объединиться в борьбе с общей проблемой.

Однажды одна из макак взяла палку, чтобы доставать ей фрукты с деревьев, а вторая взяла палку, чтобы силой заставить первую доставать фрукты с деревьев для себя любимой.

Были в моей жизни и люди, которых я любил, как мне кажется, по-настоящему. Основное отличие этих людей от всех остальных заключается лишь в одном: со всеми людьми мне интересно говорить, с любимыми мне интересней молчать. Иногда просто сидишь и слушаешь чужие слова, которые не близки тебе особо, но ты точно знаешь, что они важны другому человеку.