История не знает понятия «справедливость» в человеческом смысле этого слова. Возможно, главы книги судеб отмечены справедливостью надмирной. И смысл ее ясен Господу Богу. Но в отношении людей история в лучшем случае красива или, может быть, поучительна, только не справедлива.

Эта несправедливость проявляется по-разному, но всегда требует от персоны, погружающейся в стихию прошлого, очень большого смирения.

Так, например, среди прекраснейших, составляющих нравственный идеал исторических личностей есть такие, биографии которых хотелось бы знать в мельчайших подробностях. Каждый жест, каждый поступок, каждое слово их важны для будущих поколений…

А в действительности известно до обидного мало. Иногда — крохи. Порой — какие-то элементарные частицы!

8 июля 2008 года Россия отмечала новый праздник — День семьи, любви и верности. Организаторы приурочили его к торжествам в честь старинных русских святых — муромских князей Петра и Февронии. Выяснилось, что подавляющее большинство наших сограждан никогда не слышали этих имен. И средства массовой информации сейчас же наполнились просветительскими материалами на тему: кто такие святые Петр и Феврония, в чем суть их истории, почему именно с их именами связывают новый праздник. Летом 2008 года в Муроме появился барельеф с их изображением, а спустя четыре года — большой памятник перед Троицкой обителью, где хранятся их мощи.

В православии фигуры святых Петра и Февронии всегда были значимы. И то, что нынешний День семьи вырос из ничего, из исторической натяжки, — неправда.

Но о княжеской чете, правившей древним Муромом, известно крайне мало. Почти ничего. И распутывать клубок событий и домыслов, связанных с именами супругов, нужно начиная со второй половины XV столетия.

Известно, что в ту пору Русь уже знала почитание святых Петра и Февронии. Из поколения в поколение передавались связанные с ними устные предания, возможно, существовало житие или была историческая повесть, рассказывающая об их судьбе. Притом поклонение княжеской чете, скорее всего, не выходило за пределы Рязанской земли, а возможно, связывалось в основном с Муромом и окрестностями.

При великом князе Василии I Дмитриевиче Муром с областью оказался присоединен к Московской державе.

А до середины XVI столетия Московское государство было пестрым во всех смыслах: разные законы медленно унифицировались по воле государей, разные монеты официально ходили в соседних землях, разные традиции сохранялись в громадных русских епархиях. Каждая из этих епархий имела собственных, местночтимых святых, малоизвестных за ее пределами. Требовалось добиться единства во всем, построить государственный и церковный монолит на месте лоскутности. Среди прочего — создать единый «пантеон» русской святости. А значит, святые отдельных земель, в том числе и довольно отдаленных от Москвы, должны были стать общероссийскими.

Так и произошло с муромскими святыми Петром и Февронией.

В 1547 году в Москве состоялся церковный собор, инициированный великим духовным просветителем митрополитом Макарием. На нем были прославлены в лике святых многие русские подвижники благочестия и веры. Именно тогда Церковь установила: «По всем градом великого царства Российского пети и праздновати повсюду» святых Петра и Февронию Муромских (25 июня). Так Петра и Февронию причислили к лику святых.

Тогда же, в середине XVI века, появилось блистательное литературное произведение, из которого мы знаем о жизни и деяниях муромской четы, — «Повесть о Петре и Февронии Муромских». Ею, без преувеличения, зачитывалась вся Русь. Еще при московских государях «Повесть…» ходила во множестве рукописных копий и была широко известна как обитателям белокаменных палат, так и насельникам простых изб. Знатоки и сейчас восхищаются ею. Академик Дмитрий Сергеевич Лихачев в свое время отзывался о ней так: «Очарование „Повести“ — в простоте и ясности изложения, в степенной неторопливости рассказа, в способности повествователя не удивляться удивительному и в гармонирующей со спокойствием рассказчика простоте и беззлобии самих действующих лиц».

Вместе с тем во времена Московского государства, затем Российской империи знали, да и сегодня знают в основном о том, как сложилась судьба литературных героев «Повести…». Хотелось бы подчеркнуть: парадоксальность судеб Петра и Февронии состоит в том, что 95, если не 99 процентов сведений о них приходится брать из произведения отчасти агиографического, отчасти же просто художественного.

Место муромской четы в русской истории и литературе можно сравнить с местом короля Артура в истории и литературе английской. Вроде и был такой человек, но из биографии его нельзя твердо назвать ни единой даты, а основа знаний об Артуре — средневековые художественные произведения.

Судьба муромской четы окружена ореолом высокой тайны. Суть ее — святость в благочестивом супружестве. Но историческая реальность, в которую облечена эта суть, тонет в непроглядном тумане. Какую подробность, какое имя ни возьми, всё порождает разные, порой взаимоисключающие трактовки.

Духовные недра Древней Руси исторгли повествование завораживающей красоты. В нем каждая деталь — совершенство. Оно сродни храму, построенному великим умельцем-зодчим, расписанному талантливыми богомазами, украшенному затейливым каменным кружевом работы опытных резчиков. Итог вышел пышным, пестрым, сложным. Но в этой пестроте, в этой сложности видно цветение гармонии, превращающей сумму разноликих элементов в целокупное единство.

Под этой величественной постройкой погребены остатки старого храма. Каков он был? Столь же светел и прекрасен? Еще совершеннее? Или попроще, попроще? Почти невозможно ответить. От него остался фундамент, от него остались невеликие обломки, их тут и там «врастили» в новое здание, контуры их едва угадываются… Любой из них — головоломка для историка, будь он сколько угодно крепким профессионалом.

Когда жили исторические Петр и Феврония? То есть не литературные, а настоящие?

Чаще всего ученые относят их жизнь к первой половине XIII века, к домонгольским временам. В Петре, который постригся в монахи с именем Давид, большинство историков видят князя Давыда Юрьевича, хорошо известного по летописям. Он правил в Муроме с 1205 года и был (как может показаться при беглом знакомстве с летописными известиями) миротворцем и правдолюбцем[1].

Но вот беда: всё, что пишут в научных и популярных изданиях о настоящих Петре и Февронии, — плод гипотез. И Давыд Юрьевич — всего лишь один из нескольких исторических персонажей, кои могли послужить прототипом для литературного князя Петра Муромского.

Связь его со святым Петром Муромским вроде бы освящена традицией. Но традиция эта — совсем недавняя. Она ничего — ничего! — твердо установленного под собой не имеет.