Рассвет только-только занимался, солнце лениво выкатывалось из-за горизонта, нежным золотистым светом подкрашивая зелень листвы. Щебетание лесных обитателей усиливалось с каждой минутой. Самцы еще не решили, стоит ли покидать насиженные места в поисках корма. В июле с этим проблем нет, так зачем спешить, когда можно вдоволь понежиться под теплыми лучами, похвастаться голосистым пением перед подругами, а может, и завести парочку новых знакомств, а еще и обозначить территорию для соперников.

Легкий ветерок колыхал ветки, создавая эффект движения, как на 3D-картинке. Первые нетерпеливые листья, пожелтев раньше времени и сорвавшись вниз, катились по лесной тропинке, будто забавляясь и резвясь. Воздух постепенно нагревался, обещая в полдень дойти до критической отметки. Но только не здесь, не в пригородном лесу, где легко найти прохладу даже от невыносимой жары. Стоит углубиться в чащу, и ты уже спасен. А ведь есть еще водоемы. Симпатичные озерца с плещущейся на рассвете рыбой, узкие речушки и более скромные лесные ручейки, в которые так приятно погрузить усталые, натруженные ноги, или умыть лицо свежей водой.

А уж если на пути встретится родник! Так приятно зачерпнуть полные пригоршни, поднести к губам и пить, пить, пить. Пока зубы ломить не начнет. Пока желудок не наполнится до краев, создавая эффект сытости. Пугливые лесные животные пропустят незнакомца к любому водоему, остановятся в сторонке и будут ждать, пока не минует опасность. Но от свежей воды не откажется никто. Только не после душной ночи и не в предвкушении нового жаркого дня.

Световой день вступал в свои права медленно, но неуклонно. Июльская ночь коротка, а день долог – это каждый знает. В каких-то районах он длиннее, в каких-то короче, но в регионах средней полосы в это время года день всегда выходит победителем. Если бы кому-то вздумалось проводить подобные соревнования, разумеется. Такие мысли роились в голове человека, бредущего по лесной тропинке. Если бы у него были часы, он бы смог высчитать, что до полного восхода солнца осталось не более двадцати минут. Но часов у него не было.

Впрочем, у него много чего не было. Красоты природы не задевали его эстетических чувств, потому что и чувств у него совершенно не осталось. Лишь дикая усталость и неимоверное желание добраться наконец до места. Где это место? Сколько еще ему шагать? Как долго он уже в пути и зачем вообще куда-то идет? На эти вопросы ответов у путника не было. «Где я? Кто я? Что происходит в этом дерьмовом мире?» Ему казалось, что он невероятно долго терзается вопросами, ответов на которые нет. По крайней мере, не для него.

Мужчина, на вид ему было не больше сорока, двигался вперед на полном автомате. Ноги, обутые в разномастные ботинки, стерлись в кровь. Каждый шаг причинял ужасную боль, но остановиться он не мог. Просто не мог себе позволить прекратить движение. Почему? Действительно, почему бы не передохнуть? Вон впереди виднеется славный ручеек. Присесть на влажную траву, а лучше прилечь, вытянуть натруженные ноги, подложить руки под голову, закрыть глаза и лежать до тех пор, пока мысли не улетучатся.

Но нет, он чувствовал, что делать этого нельзя. «Надо идти, необходимо двигаться. Вперед, быстрее! Подальше от…» От чего? Мужчина не знал. Дикий, безотчетный страх непреодолимой силы гнал его вперед. Он понимал, что с ним произошла беда, но какая? Несколько часов назад, вконец обессилев, он все же сделал небольшой привал. Нашел место в зарослях кустарника, неподалеку от тонюсенького ручейка, повалился прямо на землю, погрузил голову в ручей и пил так долго…

А потом, утолив жажду, нашел в себе силы осмотреть свое тело. То, что предстало его глазам, наводило тоску. Короткие, чуть ниже колен, тренировочные брюки были явно не по размеру. Пиджак образца «прощай, молодость» накинут на голое тело. Стыдно признаться, но на нем не оказалось нательного белья. Трусы исчезли, если вообще когда-то были. Карманы пиджака пусты. Ни документов, ни ключей, ни денег.

Но не это ужасало. Чудовищные синяки, многоцветьем расцветившие кожу, вот что казалось страшным. Они присутствовали везде: на ногах, на руках, на груди. Особенно на груди. Лицо вроде бы не тронуто, но вот затылок вызывал беспокойство. На ощупь он определил, что под волосами по меньшей мере три рваные раны. Кровоточить они перестали, кровь запеклась толстой коркой, но головная боль! Она просто невыносима! Головная боль мешала сосредоточиться. Как только он пытался заставить себя вспомнить события, предшествовавшие этому странному походу, боль усиливалась, и в итоге мужчина пришел к выводу, что все его усилия напрасны. Остается только идти вперед – неизвестно куда, неизвестно от чего, неизвестно к чему. Подняться с земли его заставил шум. Странно знакомый и вместе с тем пугающе неизвестный. Он шел откуда-то издалека, но определить направление оказалось сложно, так как эхо ночного леса искажало ощущения. Шум как неожиданно начался, так же неожиданно стих, и мужчина двинулся дальше. Сперва медленно, осторожно перенося вес с одной ноги на другую, затем чуть быстрее, когда боль в лопнувших мозолях стала привычной.

Спустя примерно час солнце уверенно осветило тропинку до самого горизонта, и он понял, что ходит по кругу. Поваленное дерево с трещиной на конце в виде крокодиловой пасти попадалось ему уже в третий раз. Предположить, что в этом лесу все деревья вдруг начали ломаться по одной и той же технологии, даже в том состоянии, в котором находился мужчина, было бы верхом абсурда. Будь он человеком недалеким, он бы, может, и приписал такой парадокс чему-то сверхъестественному, но, судя по всему, дураком он не был.

Возле дерева в виде крокодила мужчина простоял минут двадцать. Дополнительных тропинок, на которые можно было бы свернуть, не наблюдалось, а тащиться все по той же тропе в четвертый раз заставить себя он не мог. И решиться на что-то другое тоже не мог. «Не стой столбом, – уговаривал он себя. – От этого ничего не изменится. Новая тропинка не появится, добрые люди не придут на помощь. Закончится тем, что ты умрешь от переутомления прямо здесь, в лесной глуши. И никому до этого не будет дела. Так что соберись и решись уже хоть на что-то».

Решение пришло само. Из зарослей кустов донесся собачий лай. Звучал он не то чтобы близко, но отчетливо. Освещенный светом лес наполнился звуками, отчего эхо слегка притупилось, и пространство не так сильно искажало звук. Мужчина повертел головой, определяясь с направлением. Лай определенно доносился слева, пробиваясь сквозь самую толщу зарослей. Можно было поискать проход, где кусты росли пореже, но он рисковать не стал. Натянул рукава пиджака на ладони, выставил вперед локти и полез в чащу. Колючие ветки тут же вцепились в одежду, принялись рвать кожу, путаться в волосах, но он не обращал на это внимания. Лез и лез вперед, пока не оказался на поляне.

Симпатичная полянка в форме почти идеального круга со всех сторон заросла непроходимой стеной колючего кустарника. Лишь в одном месте этот кустарник уступал первенство некоему подобию дороги. Проход был достаточно широк, а чуть в стороне от него громоздилась куча обломанных веток, которыми кто-то пытался присыпать нечто. Прищурившись, мужчина вгляделся в искусственно созданный холм и сквозь ветки разглядел блеск стекла и матовые отблески краски вишневого оттенка.