Сольдбис вышла на улицу. Луна одиноко светила над забытым хутором: Орбус скрылся за тучами. Не спалось. Где-то далеко выли волки, снег падал всю ночь – утречком предстоит долгая работа лопатой. Девушка зашла в сени. Со стороны чулана падал свет. Сольдбис поднялась по лестнице в пристройку, но ее-то за дверью и не обнаружилось. Теперь там располагался коридор, пройдя по которому девушка попала в иную избу.

Навстречу, с горящей лампой, вышла старушка.

– Бабушка! Вы решили навестить нас? – удивилась Сольдбис.

– Да, внучка. Благо, живешь рядом. Скажи, не случилось ли что недоброе в окрестностях? – проговорила старушка почти шепотом.

– Вчера стада козлорогов неиствовали за хутором. Прошлись целым табуном. Что их взбелемешило? Даже не знаю.

–  Вас не потревожили?

– Нет, ты же знаешь, частокол вокруг выше человеческого роста. Ворота крепкие.

– Это хорошо. Хутор твоего отца – один в один как наш с дедом в Березках. Только у нас вместо ограды – само Время.

–  Бабушка, ты что-то знаешь о нашествии козлорогов? Что привело вас сюда и открыло врата?

– В ту ночь они преследовали поезд. Там, на крыше, случилась стычка, и молодой человек сорвался в сугроб. Он потерял много крови: рана была сильна, но не смертельна. Он не должен был умереть, и сила Безвременья почувствовала его. Может быть, потому что и твой дом оказался рядом, и мы не первый раз здесь.

– А чем я могу помочь?

– Мы не можем больше оставлять его в Безвременье. Иначе застрянет навсегда и не вернется к вам. Присмотри за ним, внучка.

–  Красивый?

– Кровь с молоком. Тебе понравится.

Они прошли через коридор бабушкиной избы и очутились на улице.

Тишина. Снежное поле бежало вдаль, упираясь в высокие сосны. Прозрачное синее небо осыпало хутор неземным, спокойным свечением.

– И где нашли незнакомца?

– За домом. – Бабушка показала туда, где за избой росли высокие сосны. – Куда дед сгребал весь снег. На том месте, где в твоем мире проходит железная дорога рядом.

– А если б вы не подобрали его?

–  Тогда ты и нашла бы. Только времени на поправку ему понадобилось бы ощутимо больше. Здесь же времени нет.

– Ну, пошли, бабуля. Покажешь своего прекрасного принца.

По ступенькам поднялись на высокое крыльцо, девушка последний раз оглянулась на поляну и зашла в избу. Вместо снега поле уже было усыпано лютиками: белое покрывало обернулось желтым бескрайним ковром. Здесь всегда случались чудеса, калейдоскоп времен и мест.

Бабушка вошла в комнату. Вслед за ней Сольдбис приоткрыла бархатную занавеску и переступила порог.

У окна, сквозь стекла которого струился белый, неяркий свет, в кровати лежал он. Черные волосы, растрепанные, покоились на подушке, а на лице его сияла безмятежная улыбка. Незнакомец спал.

– Чему-то улыбается.

– Скоро поправится. Здесь время не такое, как у вас. Для тебя-то козлороги вчера только промчались. А у нас красавчик, считай, с тех пор месяц лежит.

– Уже разговаривает? Можно выпускать?

– Почти.  Но пока уход нужен. Вот и присмотришь.

За окном начало смеркаться.

– Ну что, внученька, мне пора. Теперь он твой. Присмотри за ним! – и вышла в коридор.

Сольдбис еще немного полюбовалась незнакомцем и покинула комнату. Но за занавесками оказался не коридор бабушкиного дома, а зал ее собственной избы. Девушка вышла в сени и заглянула в каморку. Но никакого коридора там уже не было, только обычный чулан со старыми банками.

Уже не первый раз она сталкивается с Безвременьем и со своими легендарными предками, но по-прежнему не переставала удивляться.

Незнакомец теперь был полностью на ее попечении. В комнатке ее избы.

Сольдбис вернулась в спаленку. Окна были прикрыты шторами, но тьма на улице стала уступать место рассвету. Уже настоящему, не тому, что вечно сияет невнятной дымкой в Безвременье, а жизненному, который дарит утро и ласкает все живое изо дня в день, здесь на земле.

Лучи солнца медленно двигались, пока не осветили ярко его лицо.

Незнакомец зажмурился и открыл глаза.

Ирия и Джалитта обходили периметр лагеря. Единственный звук, который раздавался, был хрустом свежего снега под ногами воительниц.

– И какой толк ходить кругами? –  Не выдержала Ирия. – Стены есть. Место –  глухомань. Покров молитв работает так, что хоть рядом ходи, не догадаешься, что всего сто шагов, и в пролеске –  тайный лагерь.

– Так надо, Ири. –  Заметила Джалитта. – И ворота проламываются. И ограды рушатся. И в самых сильных молитвенных покровах образуются бреши.

–  А по-моему занимаемся мы какой-то бессмыслицей. Вон Четырехкрылый и Рафаэль опять отправятся в вылазку. Завидую по-черному! А мы тут сиди, как мухи в повидле.

–  Думаешь, в их жизни больше разнообразия? Четвертый раз сходили в поход, но никаких следов так и не нашли. Бестолковство одно. – Сплюнула рыжеволосая. – Флора уже рвет и мечет, грозится сама отправиться. Так на совете не отпускают.

–  Да хоть и без ощутимого эффекта, Джалитт. Зато рискуют. Вон Ленора, вообще, в городе живет. Джайна тоже.

–  В деревне, – не в городе. Зря завидуешь. Жить скрытно – еще скучнее, чем дозором обходить который раз уже опостылевший лагерь.

– Джалитта! Изо дня в день одно и то же. Ладно бы хоть какой охотник напал. А то все пусто.

–  Тс-с-с. Если охотник нападет, нам капец. Ни один человек не в силах справиться с этими ублюдками. Поговаривают, охотники и не люди вовсе. Темный Пастырь впустил их в наш мир через огненные врата, прямо из преисподней.

– Все равно! Есть и другие противники. Ради чего только тренируемся? Чтобы просто шагать напоказ? Уж лучше танцами тогда занимались бы.

– Займемся. А пока не обманывай себя видимостью спокойствия. Опасности поджидают нас всегда. – Джалитта остановилась и оперлась об изгородь. – И хорошо, если мы будем знать, откуда они исходят. Джайна, к слову, сообщила, что козлороги за чертой слишком активизировались. В нескольких местах проломили ограду зоны, вокруг селений по ночам рыщут. В снегах полей не раз находили следы их копыт. Так что, не зови лихо, пока оно тихо. Само придет, пока не звали.

–  Ох, и ветхая здесь стена. – Ирия внимательно смотрела на спутницу и тоже подошла к деревянной изгороди. Пошатала. Бревна ходили туда-сюда.

– Ну вот, а говоришь, зря ходим! – Улыбнулась Джалитта.  – Надо будет сказать мужикам, пусть починят.