С утра ни ветерка. За ночь жара чуть спала, но теперь наваливается вновь. Небо безоблачно и безжалостно, солнце палит нещадно. У пересохшей речки по ту сторону дороги стеной стоит стрекот цикад, однако здесь, у церкви Святого Иакова, тишина.

Скоро одиннадцать, прихожане съезжаются к утренней службе. В тени деревьев припаркованы уже три-четыре машины, их владельцы перешли дорогу и столпились на солнечном церковном дворе, обсуждая цены на скот, нехватку воды на фермах и немилосердную жару. Молодой священник Байрон Свифт еще не переоделся для службы и мило болтает со своей пожилой паствой. Все как обычно, ничто не вызывает тревоги.

Подошел Крейг Ландерс, владелец и управляющий универсальным магазином в Риверсенде. Он ехал с приятелями на охоту и остановился перед церковью поговорить со священником. Друзья потянулись следом. Их компанию нечасто увидишь на проповеди. Джерри Торлини жил в Беллингтоне и ни с кем из прихожан не был знаком, поэтому вернулся в свой внедорожник, местные фермеры Том и Альф Ньюкирк, как и Хорри Гровнер, остались пообщаться. Аллен, сын Альфа, ушел к Джерри, со стариками ему неинтересно. Охотничья одежда – странная смесь камуфляжа и светоотражающей ткани – выглядела здесь неуместно, однако никто не делал замечаний.

Священник приблизился к Ландерсу. Они обменялись рукопожатиями и улыбками, перебросились парой слов. Затем Свифт, извинившись, исчез в церкви, чтобы подготовиться к службе.

Ландерсу не терпелось продолжить путь, но Хорри и оба Ньюкирка были поглощены беседой с фермерами, и он направился к углу здания, чтобы подождать в тени.

Внезапно разговоры стихли. Ландерс обернулся и увидел на крыльце Байрона Свифта, уже переодетого в рясу, с распятием на груди, сверкающим в солнечных лучах. В руках у священника появилось оружие – мощная охотничья винтовка с оптическим прицелом. Ландерс не сразу понял, зачем. Он все еще был в замешательстве, когда Свифт вскинул винтовку и невозмутимо выстрелил в Хорри не более чем с пяти метров. Голова Гровнера раскололась в облаке алых брызг, ноги подломились, и он кулем осел на землю.

Оторопелые взгляды прихожан, тишина. Священник выстрелил снова, и упал еще один – Том Ньюкирк. Криков пока не было слышно, но паника уже овладела толпой, и люди бросились в бегство. Прогрохотал новый выстрел, и Ландерс торопливо нырнул за угол церкви. И не остановился, а побежал дальше. Он знал, кого священник хотел убить больше всего.

Мартин Скарсден останавливает машину на мосту при въезде в город. Мост в одну полосу, ни обгонов, ни разъездов, построен десятки лет назад из эвкалиптов, которыми поросли берега реки. Длинный и извилистый, он перекинут через всю пойму; пролеты гнутые, доски усохли и гремят, болты шатаются.

Шагнув в свирепый, будто из топки, полуденный зной, Мартин опирается на перила, но солнце раскалило даже древесину. Убрав ладони, он замечает на них налипшую белую краску и оттирает ее влажным полотенцем, которым обернул шею от жары.

Там, где прежде текла река, осталось лишь голое русло, выложенное мозаикой запекшейся глины. Кто-то бросил на берегу старый холодильник, написав на дверце: «Бесплатное пиво», однако несчастным эвкалиптам у реки явно не до шуток – их ветви высохли, лишь редкими клочьями висят серые пожухлые листья.

Сдвинув на лоб солнечные очки, Мартин тут же их опускает, ослепленный ярким светом. Просунув руку в окно машины, глушит мотор. Тишина. От жары все живое попряталось: ни цикад, ни какаду, воро́н и тех нет, лишь доски моста жалобно поскрипывают, расширяясь и сжимаясь по прихоти солнца. Ни ветерка, адская погодка высасывает из тела влагу, горячо даже через городские туфли с тонкой кожаной подошвой.

В арендованной машине надрывается кондиционер. Съехав с моста, Мартин спускается по главной улице в душную чашу Риверсенда, окаймленную высоким берегом водохранилища. У обочин под одинаковым косым углом припаркованы пикапы, фермерские грузовики и городские седаны – все пыльные и старые.

Едет Мартин медленно, высматривая хоть какой-то намек на жизнь, но с таким же успехом можно двигаться по диораме. Лишь в квартале от реки, где на перекрестке высится колонна-постамент с бронзовым солдатом, на глаза попадается мужчина. Он плетется по тротуару под тенью магазинных навесов – как ни странно, в длинном сером пальто. Плечи сгорблены, рука сжимает коричневый бумажный пакет.

Мартин съезжает на обочину и паркуется под требуемым углом, хоть и не очень аккуратно, чиркнув о бордюр. Морщась, выдергивает ручник, глушит мотор и выходит. Бордюр высотой почти по колено, с расчетом на паводки в сезон дождей, теперь оседлан задним бампером машины. Подумав, не подать ли немного вперед, чтобы сойти с бетонной мели, Мартин решает оставить все как есть: хуже не будет.

Он переходит улицу под тень навеса, однако незнакомца в пальто уже и след простыл. Вокруг ни души. На стеклянной двери ближайшего магазина изнутри висит табличка с надписью от руки: «У Матильды. Комиссионка и антиквариат. Одежда секонд-хенд, безделушки и сувениры. Работаем по утрам во вторник и четверг». Сейчас, в понедельник, понятно, закрыто. В витрине – черное с бисером вечернее платье на старом портновском манекене; выше на деревянных плечиках – потрепанный твидовый пиджак с кожаными заплатами на рукавах; яркая, вырви глаз, оранжевая спецовка висит на спинке стула. Бак из нержавейки полон разномастных пыльных зонтиков. На стене реклама: женщина в цельном купальнике нежится на пляжном полотенце, а волны лижут песок за ее спиной. «В Мэнли к морю и прибою», – зовет плакат; висит он давно, и солнце Риверайны[1] размыло краски купальника и золото песка бледной акварельной голубизной. Понизу витрины выставлена рядком обувь: туфли для боулинга и гольфа, поношенные сапоги для верховой езды и пара грубых коричневых башмаков, отполированных до блеска. Повсюду, словно конфетти, рассыпаны трупики мух. Не иначе и обувь тоже от покойников.

В соседней витрине черно-желтый знак: «Сдается». На стекле еще просматриваются следы соскобленной надписи: «Модные стрижки». Внутри пусто. Мартин достает телефон и делает несколько фото для будущей статьи.

Дальше – обшитый сайдингом фасад с двумя заколоченными окошками. На двери – порыжевшая цепь с навесным замком, которая висит тут, похоже, целую вечность. Дверь с цепью надо снять крупным планом.

Пересекая улицу обратно, он снова ощущает сквозь подошвы жар. Солнце растопило асфальт, Мартин вынужден обходить битумные лужицы. Вернувшись на тротуар под спасительную тень навеса, он с удивлением обнаруживает перед собой витрину книжного, совсем рядом со своей машиной. С тента свисает длинная покоробленная доска с вырезанной надписью «Оазис. Книжный магазин и кафе».