Ну, вот и все! Конец моей никчемной и неудачной жизни. Я никогда не думал, что вот так закончу свои дни.

Мое имя мало что значит в этом мире, но все-таки я хочу, чтобы ты, читающий этот дневник, знал, как меня звали. Чтобы знал, как бы плохо ты ни жил и как бы часто не впадал в отчаянье, знал, это ничто в сравнении с моей судьбой.

Мое имя Том. Том Мелс.

На столе передо мной лежит длинный нож с деревянной рукояткой. Нож моего отца. Ирония. Отец так хотел избавиться от меня, но не смог. Однако его нож сделает это за него, с помощью моих рук.

02 июня 1980 год.

В этот день я родился. В этот день моя мать взяла меня на руки и заплакала. Отец был взбешен. Он не желал моего рождения. Настаивал, чтобы мать сделала аборт.

Я появился на свет сразу через год после рождения моей старшей сестры. Для всех новая беременность моей матери была полной неожиданностью.

Мама всегда слушалась и, одновременно с тем, боялась моего отца. Нильса. Он был деспотичный эгоист. Считал, что жена должна принадлежать только ему. И все свое свободное время должна посвящать ему. Готовить обед, стирать, гладить и ублажать. Никаких детей. Однако она не послушалась и родила второго ребенка, то есть меня.

— Мальчик очень слабый, — сказал врач, — необходимо дополнительное обследование в специализированной клинике.

— Что с ним?

— Не хотелось бы быть голословным и пугать вас. В целом, все органы в порядке, однако, что же касается головного мозга, то здесь у нас есть некоторые, как бы мягче сказать, сомнения.

Мать сжала меня сильней, стараясь защитить. Отец взревел на весь роддом:

— То есть вы считаете, что мой сын дебил? Дурачок?

— Нет, вы не так все поняли, — врач отступил к двери, — у него есть некоторые отклонения, но они не скажутся на его умственных способностях. Необходимо обследование.

Но отец уже не слышал его. Повернувшись к своей жене, он заорал во все горло:

— Вот, что бывает, когда включаешь свои куриные мозги. Еще тогда, как узнала, что беременна, надо было сделать аборт.

— Но у меня было шесть месяцев, Нильс, — оправдывалась жена.

— А мне плевать. Надо было вытащить этого ублюдка из тебя и умертвить.

Врач был ошарашен. Застыл с папкой в руках. Мать больше не сдерживала своих слез. Тихо плакала, глядя на новорожденного. Однако отца уже было не остановить.

— Мало того, что ты ослушалась меня, так еще и родила дебила.

— Еще раз повторяю, ваш сын не дебил, он просто слаб.

— Вы бы лучше, доктор, помолчали. Это — моя семья, и я — глава, — в раздражении он сжал виски, — значит так: поскольку мы деревенские жители и у нас нет возможности заниматься лечением ребенка-дебила, мы отказываемся от него. Какие документы следует подписать?

Мать еще горше зарыдала. Ее трясло от отчаянья и горя. Сама не зная, что на нее нашло, но только она стала сопротивляться и защищать меня, своего новорождённого ребенка.

— Нет, мы не оставим его. Мой сын останется со мной. Я никому его не отдам.

Это был первый и единственный раз, когда она пошла против собственного мужа. Инстинкт сохранения своего дитя оказался выше страха.

Такого отчаянного сопротивления с ее стороны мой отец не ожидал. Глядя на ее заплаканное и искаженное болью лицо, он застыл. Она продолжила тем же тоном:

— Аборт нельзя было делать, я могла погибнуть вместе с сыном. Ты это прекрасно знаешь. Единственным выходом было, это дождаться дня родов. Сегодня, сейчас, я выбираю своего ребенка. Если ты отказываешься от него, то тебе придется отказаться и от меня. Я не оставлю сына. Я буду бороться за него.

— Ты не смеешь перечить мне, — прошипел отец.

— А ты — всего лишь мой муж, не господин, а я — не рабыня. Ребенок останется со мной. Хочешь ты этого или нет.

Обстановка накалилась до предела. Опасаясь, что еще чуть-чуть и может произойти нечто непоправимое, вмешался врач.

— Все документы готовы. Сейчас приедет карета скорой помощи и заберет мамочку и ребенка в детскую больницу. Там новорождённого тщательно обследуют и назначат лечение, — он повернулся к отцу и продолжил, — а вам необходимо вернуться домой и окружить заботой своего старшего ребенка.

— Не ваше это дело, доктор. Занимайтесь своими пациентами и не лезьте в мою семью.

— Я вижу ваши методы общения со своей семьей, — он явно съязвил, — после такого общения у вашей жены может пропасть молоко. Посему, вам следует сдерживать свои эмоции и быть более разумным. А теперь прошу простить меня, другие пациенты ждут.

Он тихо вышел за дверь. Наверное, в тот день мать совершила самую огромную ошибку, не послушав мужа. Надо было отказаться от меня. Забыть и жить дальше. Тогда я бы либо умер, что было бы неплохо, либо жил по-другому. Возможно, смог бы обрести других родителей. Заботливую семью. Но не переживал бы весь ужас, который уготовила для меня судьба и мой родной отец.

15 сентября 1988 год

Это был ясный осенний день. Это я очень хорошо запомнил. Тогда в деревне, где жила моя семья, жители отмечали какой-то праздник. Было очень шумно и весело. На площади были расставлены столы с длинными скамейками. Белые скатерти и многочисленные яства. Играла гармонь, и народ пел.

Мои родители тоже пошли туда. Мать держала на руках моего младшего братишку, Боба. Ему тогда исполнилось три года. Отец пил пиво с друзьями в баре. А сестра играла с другими детьми недалеко от дома.

Меня не взяли на праздник. Я остался один дома, чтобы прибраться к их возвращению. Помню, что это даже обрадовало меня. Почувствовав свободу, я включил проигрыватель и под музыку стал мыть полы.

В деревне, которой мы жили, было не более трехсот человек. Все знали друг друга и никогда не запирали двери.

В нашем доме было не так много места. Всего три комнаты, просторный коридор и кухня. Большую часть свободного места занимала кирпичная печь.

Родителям принадлежала целая комната. Там была их спальня. У стены — широкая кровать с четырьмя подушками. В углу — дубовый шкаф. На окнах — плотные шторы.

Когда родители оставались наедине, то всегда запирались на щеколду. Нам было строго-настрого запрещено заходить к ним без стука. Никогда не нарушали это правило.

Комнату поменьше делили мы втроем с братом и сестрой. Двухуровневая кровать в углу. Верх занимала сестра, на правах старшей. Низ принадлежал мне. Братишка спал на раскладном кресле у окна.

Вечерами мама часто читала нам сказки. Пожалуй, это единственное, что я вспоминаю с любовью и теплотой. Мне нравилось, как, склонившись у ночника, мама тихо читала сказки о волшебниках и магах.