Пробуя темные воды

Не все безумные ученые рождаются в богатых семьях. Некоторым из нас деньги приходится зарабатывать, и не всегда это работа чистая и приятная. Я бреду по канализации под Десятым округом по колено в отвратительной жиже и не обращаю внимания на комки, бьющиеся в пелену защищающего одежду заклинания. Я стараюсь сосредоточиться на величественных видах подземного города: захватывающих дух куполах, величественных колоннах и арке, украшенной изображающим подписание Договора Гильдий барельефом. От этой красоты веет опасностью — и если бы не удушливые газы и полмиллиона галлонов жидкой массы из мочи и экскрементов, медленно текущей вниз, то я бы сказала, что здесь очаровательно.

— Боюсь, таращить глаза некогда, — слышу я окрик Кел'тета и замечаю, что на несколько шагов отстала от своего проводника-Голгари. Это самый расслабленный тролль из тех, что я видела, — вероятно, это потому, что он постоянно отщипывает грибы из радужно мерцающей поросли у себя под мышками. Он зовет меня вперед, и глаза у него спокойные, но видно, что он настороже.

В потоке жижи мимо меня проплывает крыса. Я подавляю поднявшийся к горлу визг: не хватало еще, чтобы Кел'тет решил, что я не подхожу для работы. В конце концов, крыса и лабораторная мышь — практически одно и то же, верно? Конечно, у лабораторных мышей нет клыков, с которых капает пена. Злобных глазок-бусинок. Гипнотизирующего верещания. Меня переполняет желание погладить зверька, потрепать по мохнатой мордочке. Я тяну к нему задрожавшую руку... ближе, еще ближе...

Мимо меня пролетает обломок цемента и с сочным звуком попадает крысе прямо в голову. Пискнув в последний раз, она навсегда исчезает в жиже. Я встряхиваюсь, прогоняя бредовые мысли. Что это за...

— Сточные сирены, — говорит Кел'тет, отряхивая руки. — Бешеные, естественно, но напасть на тебя такая тварь может, только если ты сама сунешь руку ей в пасть. Держись от них подальше.

— Знаешь, об этом неплохо было бы узнать до того, как началось задание, — говорю я, вытирая с лица брызги.

Кел'тет смеется.

— Если бы я решил предупредить тебя обо всех мелочах, которые могут убить тебя в канализации, то мы бы сейчас с тобой точно не разговаривали.

Я решаю держаться поближе к проводнику, а он рассказывает мне о восьми разновидностях встречающихся здесь хищных водяных растений и дает полезные советы, как не дать угрям поразить тебя током. Мы идем дальше, и я начинаю замечать тени в темных углах, за колоннами, под мостами... пожалуй, не всегда знание можно назвать силой. Чтобы выкинуть из головы лекцию Кел'тета, я начинаю думать о снаряжении, которое смогу заполучить, когда мне заплатят за эта подработку. Мой собственный балластный аппарат колдовской индукции! Модель из тех, что помощнее: миззиевый, с дина-хроматическим стопорным колоколом и резервуаром мгновенного двойного обращения/преобразования. Настоящий образец иззетской гениальности — не то, что эта позаимствованная рухлядь, что я таскаю сейчас. Я смогу выполнять аналитические задачи в три раза быстрее, с легкостью определять мановые следы — а это значит, у меня будет больше времени для работы в лаборатории.

Маг Гильдии Лиги | Иллюстрация: Svetlin Velinov

Мы проходим через ряд из фигурных арок, обходим заросшую мхом ротонду — и, наконец, прибываем к месту назначения.

Он громадный и почти такой же впечатляющий, как двухэтажный портик, на который опирается. Исполинская глыба свернувшегося жира и твердых отходов, слипшихся в единый перекрывающий ток воды ком. Один из многочисленных жирбергов, ставших бичом канализации Десятого округа.

Кел'тет сцепляет руки, приседает, чтобы меня подсадить, и приглашает лезть вверх:

— После вас.

— Постой. Ты что, правда хочешь, чтобы мы забрались на эту штуку? — я поправляю массивный баллон за спиной, стараясь ровнее распределить вес.

— Ну, снизу ты его как следует не рассмотришь. К тому же скоро угри вылезут из нор. На людей они обычно не нападают, но спросонья могут шарахнуть током так, что мало не покажется.

Я не заставляю себя долго уговаривать и ловко карабкаюсь на вершину айсберга из жира. По большей части он твердый, как камень, но некоторые участки мягкие и податливые, из иных сочится жирная слизь, и тут и там из поверхности торчит самый разный хлам и мусор. Весь ком слегка колышется, и меня от этого тошнит — хотя, если честно, меня чуть не вырвало в ту самую секунду, как я впервые спустилась в канализацию.

— Видишь ли, — объясняет Кел'тет, — обычно мы просто отправляем дрейков, и те испаряют жирберги, но они вдруг стали невосприимчивы к магии электричества. Эту красотку пытались сжечь уже с дюжину раз, а на ней не царапины.

Он ласково похлопывает ладонью по волдырю из жира:

— Впечатляет, верно?

— Да, настоящая милашка, — тяжело вздыхаю я. Похоже, противорвотное заклинание скоро развеется. Осмотр придется провести в ускоренном темпе. — Я осмотрюсь и поищу следы того, в чем может быть причина. Идет?

— Можешь осматриваться, сколько душе угодно, — говорит Кел'тет, устраиваясь на поверхности жирберга. Он отправляет в рот очередную шляпку гриба, а потом собирает мягкий жир в кучу, устраивая себе нечто вроде подушки. С довольной улыбкой, заложив руки за голову, он откидывается назад и расслаблается.

Я достаю из чехла отходящий от балласта щуп и стучу по миззиевому баллону за спиной. Тот начинает гудеть — фоновый шум от следового количества маны, рассеянной в воздухе. Я сжимаю щуп, и размахиваю катушками приемника, собирая остатки маны. Округлый стеклянный колокол наполняется энергией, в нем потрескивают фиолетовые разряды. Наконец, маны не остается, и гудение затихает. Я готова начинать. Направив медные катушки приемника на жирную поверхность, я начинаю медленные и равномерные движения: вперед, потом назад. Баллон вдруг издает резкий и высокий треск: звук, который свидетельствует о присутствии артефакта. Впрочем, я тут же обнаруживаю следы: артефакт давно выкопали и унесли — вероятно, утилизаторы Голгари.

Я иду дальше. Здесь, в канализационных отбросах, все гильдии сосуществуют в мире и согласии. Вот я наступаю на погнутую маску вепря с какого-то груульского праздника — а вот гляжу на расколотый пополам солнечный шлем солдата Боросов. Наконец я нахожу еще одну точку, где раньше был артефакт. Аппарат издает мелодичный стон: значит, это был обыкновенный артефакт Ракдосов — скорее всего, какая-нибудь сгоревшая наполовину фигурка неверного любовника или бесстыдника-соседа, который одолжил когда-то кочергу, да так и забыл отдать.