Как-то раз вечером я сидел у себя в кабинете и читал. Подняв глаза от книги, я взглянул на свои книжные полки и увидел их по-новому. Я понял, что это не просто место для хранения книг. Полки заинтересовали меня как самостоятельные и полноправные артефакты, и я задал себе вопрос: откуда они взялись и как стали такими? За этим вопросом последовали другие, и за ответами я обратился — правильно, к книгам. Книги привели меня в библиотеки, а там я, конечно же, нашел новые книжные полки. Хотя может показаться, что книжная полка — сооружение несложное как по конструкции, так и по применению, но я понял, что эволюция полки, неотделимая от истории самой книги, загадочна и невероятно увлекательна.

Книги, которые помогли мне понять и изложить историю книжных полок, перечислены в библиографии. А вот о библиотеках и их сотрудниках, которые помогли мне эту библиографию составить, я должен сказать здесь. Много раз я убеждался, что библиотеки Университета Дьюка являются для меня неисчерпаемым источником материалов, не только потому, что они обладают замечательными собственными фондами, но и потому, что у них есть система обмена с библиотеками всего мира. Я благодарен всем сотрудникам библиотеки Перкинса (главной библиотеки университета), которые предоставили мне отдельную кабинку для работы и оказали большую помощь. Больше всего я общался с сотрудницами Инженерной библиотеки имени Александра Весича Дианной Химлер, Тарой Боуэнс и библиотекарем Линдой Мартинес. Я высоко ценю терпение, с которым они реагировали на мои бесконечные придирчивые запросы. Я также признателен Эрику Смиту, неутомимому библиографу-консультанту библиотеки Перкинса, и университетскому библиотекарю Дэвиду Ферьеро: он снабдил меня рекомендательными письмами в британские библиотеки и посоветовал мне обратиться к Дженет Чейз, которая работает в Библиотеке Конгресса. Она не только провела меня по историческим хранилищам этой библиотеки, закрытым даже для большинства сотрудников, но и сделала так, чтобы я смог парковаться прямо перед корпусом имени Томаса Джефферсона. Сотрудник Библиотеки Конгресса Джозеф Пуччо провел для меня очень подробную и познавательную экскурсию по хранилищам, которые в свое время произвели настоящую революцию в библиотечном деле.

Я также благодарен многим другим библиотекарям и сотрудникам библиотек за то, что они предоставляли мне свободный и неограниченный по времени доступ к хранилищам и книгам из фондов. Для моих туманных целей полезнее всего оказались библиотеки Йельского университета, а именно Библиотека редких книг и рукописей Бейнеке и Мемориальная библиотека Стерлинга; а также прославленный отдел истории гидравлики библиотеки редких книг Университета Айовы; и Дибнеровская библиотека истории науки и технологии Смитсоновского института, где библиограф-консультант библиотек Смитсоновского института Лесли Оверстрит очень помогла мне, показав Дибнеровскую коллекцию. Я благодарен и помощнице библиотекаря в кембриджском Тринити-колледже Элисон Спростон, которая показала мне Библиотеку Рена; а также библиотекарю кембриджского Колледжа Магдалины Ричарду Лакетту и его помощнице Од Фицсимонс: несмотря на то что я поздно предупредил о своем визите, они позволили мне осмотреть библиотеку Сэмюэла Пипса. Спасибо Дэну Льюису и Алану Джутци из Библиотеки Хантингтона за экскурсию по хранилищам редких книг.

Мой редактор Эшбел Грин, его помощница Ася Мучник, выпускающий редактор Мелвин Розенталь, художник-оформитель Роберт Олссон и все, кто помог моей рукописи превратиться в эту книгу, еще раз продемонстрировали превосходство издательства «Альфред А. Кнопф»; всем им я глубоко признателен.

Мои дети, Карен и Стивен, уже не живут с нами, и их вклад в эту книгу не так велик, как в предыдущие, но я представлял себе, какие вопросы они могут мне задать и какие замечания сделать, и это помогло мне не меньше, чем раньше. Моя жена Кэтрин снова критиковала мои идеи и стала первым человеком, который внимательно прочел рукопись этой книги.

I. Книги на книжных полках

ресло, в котором я привык читать, обращено к книжным полкам; я вижу их всякий раз, когда отрываю глаза от страницы. Конечно, «вижу их» — это только фигура речи: часто ли мы действительно видим то, на что смотрим изо дня в день? На самом деле я вижу скорее книги, а не сами полки. Если же я специально стану думать о них, по-другому сфокусирую взгляд (как если бы я смотрел на оптические иллюзии, в которых ступени лестницы идут то вверх, то вниз или куб поворачивается то вправо, то влево), то увижу полки, но скорее всего только их край или нижнюю часть верхних полок; полки целиком можно увидеть гораздо реже. Даже когда они пусты, я обращаю внимание не на них, а на отсутствие книг, потому что смысл полок — в их предназначении.

Сказать по правде, я и книги без полок увидеть не могу. Нижние края книг упираются в полку, их ряды стоят прямо, вопреки силе тяготения. Верхние края образуют неровную линию, но и она возникает благодаря полке, на которой книги стоят, а прямая линия полки эту неровность только подчеркивает. Книги и книжные полки — это технологическая система, и каждый ее элемент влияет на то, как мы видим другие элементы. Поскольку мы имеем дело и с книгами, и с полками, мы сами становимся частью этой системы. Благодаря этому мы по-другому смотрим на нее и на ее составные части и иначе с ними взаимодействуем. Такова природа технологии и созданных ей артефактов.

Посмотреть на книжные полки — не такое уж простое дело. В моем кабинете полки идут от пола до потолка, занимают почти целую стену, но мой кабинет невелик, так что я не могу отойти на достаточное расстояние, чтобы сразу охватить взглядом всю эту стену. Это у меня не получалось даже когда я только начал пользоваться этим кабинетом и полки были пусты. Неважно, в какой точке я становлюсь перед полками: я вижу нижние стороны одних полок, верхние других, левые бока одних вертикальных опор и правые других. Я не могу увидеть хотя бы одну полку целиком. Конечно, было бы проще считать, что все полки одинаковы и, увидев низ одной полки, видишь низ всех остальных, но в таком, пусть и распространенном, философствовании нас все же что-то не устраивает.

Однажды поздним вечером, когда я сидел в кресле и читал, неизвестно почему я вдруг по-другому посмотрел на книжную полку, заполненную книгами. Она показалась мне функциональным предметом, который воспринимают как нечто само собой разумеющееся или вообще не замечают; полка напомнила мне мост под потоком машин, и мне захотелось узнать больше о природе и происхождении этого вездесущего предмета. Но с чего же начать? Может быть, стоит задаться вопросом, почему полка расположена горизонтально, а книги на ней стоят вертикально? Или это так очевидно, что не требует разъяснений? Возможно, стоит пойти другим путем и поинтересоваться, почему мы ставим книги корешками наружу? Или это единственный логичный способ их ставить? Может быть, книги и полки, как гайки и болты, можно совмещать только одним способом?