Изгнать из семьи негодяя —

это великое счастье.

Заключительные слова пьесы

Нравоучительная драма в пяти действиях

Перевод Н.М. Любимова

Граф Альмавива, испанский вельможа, благородно гордый, но не надменный.

Графиня Альмавива, женщина глубоко несчастная и притом ангельской кротости.

Кавалер Леон, их сын, молодой человек, свободолюбивый, как и все пылкие души нового времени.

Флорестина, воспитанница и крестница графа Альмавивы; в высшей степени чувствительная молодая девушка.

Господин Бежеарс, ирландец, майор испанской пехоты, исполнявший обязанности секретаря при графе, когда тот был послом; весьма низкой души человек, великий интриган, искусно сеющий раздоры.

Фигаро, камердинер, лекарь и доверенное лицо графа; человек, обладающий большим жизненным опытом.

Сюзанна, первая камеристка графини, жена Фигаро; прекрасная женщина, преданная своей госпоже, свободная от заблуждений молодости.

Господин Фаль, нотариус, человек верный и глубоко порядочный.

Вильгельм, немец, слуга майора Бежеарса, слишком большой простак для такого господина.

Действие происходит в Париже, в доме, который занимает граф со своей семьей, в конце 1790 года.

Богато убранная гостиная.

Сюзанна одна, составляет букет из цветов.

Теперь графиня может просыпаться и звонить — печальный мой труд окончен. (В изнеможении садится.) Еще и девяти нет, а я уже так устала... Последнее ее распоряжение перед сном отравило мне всю ночь... «Завтра чуть свет, Сюзанна, вели принести побольше цветов и укрась мои комнаты». Привратнику: «Весь день никого ко мне не впускайте». «Сделай мне букет из черных и темнокрасных цветов с одной белой гвоздикой посредине...» Вот и букет. Бедная графиня! Как она плакала! Для кого все эти приготовления? Ах, да, живи мы в Испании, сегодня были бы именины ее сына Леона... (таинственно) и еще одного человека, которого уже нет на свете! (Рассматривает букет.) Цвета крови и траура! (Вздыхает.) Раны на ее сердце не затянутся никогда! Перевяжем букет черным крепом, раз уж такова печальная ее причуда. (Перевязывает букет.)

Сюзанна, Фигаро заглядывает с таинственным видом.

Вся эта сцена должна идти с подъемом.

Сюзанна. Входи же, Фигаро! У тебя вид счастливого любовника твоей жены.

Фигаро. Можно говорить не стесняясь?

Сюзанна. Да, если не затворять дверь.

Фигаро. А к чему такая предосторожность?

Сюзанна. Дело в том, что известный тебе человек может войти с минуты на минуту.

Фигаро (с расстановкой). Оноре-Тартюф[1]Бежеарс?

Сюзанна. Да, наша встреча была назначена заранее. Послушай, отвыкай ты прибавлять к его имени разные определения: это может до него дойти и помешать нашим замыслам.

Фигаро. Его же зовут Оноре!

Сюзанна. Но не Тартюф.

Фигаро. А, да ну его к черту!

Сюзанна. Ты как будто чем-то удручен?

Фигаро. Я взбешен.

Сюзанна встает.

Где же наш с тобой уговор? Помогаешь ли ты мне, Сюзанна, верой и правдой предотвратить большую неприятность? Неужели ты позволишь этому злобному существу еще раз обвести себя вокруг пальца?

Сюзанна. Нет, но у меня такое впечатление, что я вышла у него из доверия: он ничего больше мне не сообщает. Право, я боюсь, как бы он не подумал, что мы с тобой помирились.

Фигаро. Будем по-прежнему делать вид, что мы в ссоре.

Сюзанна. Но почему же ты так расстроен? Узнал что-нибудь новое?

Фигаро. Сначала припомним самое главное. С тех пор как мы переехали в Париж и с тех пор как господин Альмавива... Поневоле приходится называть его по фамилии, раз он строго-настрого запретил называть его ваше сиятельство...

Сюзанна (с досадой). Прелестно! А графиня выезжает без ливрейных лакеев. Мы теперь, совсем как простые смертные!

Фигаро. Словом, ты знаешь сама, что с тех пор как беспутный старший сын графа погиб, поссорившись из-за карт, все у нас в доме совершенно переменилось! Каким хмурым, каким угрюмым стал за последнее время граф!

Сюзанна. Ну, положим, и ты глядишь букой!

Фигаро. Как ненавидит он теперь второго сына!

Сюзанна. Ужас!

Фигаро. Как несчастна графиня!

Сюзанна. Это великий грех на его душе.

Фигаро. Как возросла его нежность к воспитаннице Флорестине! А главное, как спешит он произвести обмен своих владений !

Сюзанна. Знаешь, мой милый Фигаро, ведь это пустая болтовня. Мне же все известно, так зачем ты со мной об этом толкуешь?

Фигаро. Не мешает лишний раз все привести в ясность — для большей уверенности, что мы понимаем друг друга. Разве для нас с тобой может быть еще какое-то сомнение, что бич этой семьи, коварный ирландец, который состоял при графе секретарем в нескольких посольствах, овладел всеми семейными тайнами? Что мерзкий этот интриган сумел заманить графа Альмавиву из тихой и мирной Испании в эту страну, где все перевернуто вверх дном, — сумел заманить в надежде, что здесь ему легче будет, воспользовавшись неладами между мужем и женой, разлучить их, жениться на воспитаннице и прибрать к рукам состояние распадающейся семьи?

Сюзанна. Ну, а я-то чем могу быть здесь полезна?

Фигаро. Ни на секунду не выпускай его из поля зрения, уведомляй меня обо всех его предприятиях...

Сюзанна. Да я и так передаю тебе все, что он говорит.

Фигаро. Гм! Все, что он говорит... это лишь то, что он находит нужным сказать! Нет, надо ловить каждое слово, которое у него невзначай срывается с языка, малейшее его движение, выражение лица, — вот где сквозит тайна души! Он обделывает здесь какое-то темное дело. В успехе он, по-видимому, уверен, так как, на мой взгляд, он стал еще... еще лживей, вероломней, наглей, — так нагло держат себя все здешние дураки, которые торжествуют, еще ничего не достигнув. Так вот, не можешь ли ты быть столь же вероломна, как он? Задабривать его, ласкать надеждой? Ни в чем ему не отказывать?