Анжелика Васильева

Люстра

Я не ожидал получить приглашение на праздник для лучших студентов университета. Кажется, в их списках была какая-то ошибка – я ведь совсем не аристократ. Или, они пригласили всех выпускников, даже тех, кто на стипендии. Я не стал долго размышлять, идти или не идти. Даже если это была ошибка – попытать удачу точно стоило. Я надел свой лучший костюм, по правде говоря единственный, но он выглядел ненамного хуже, чем дорогие смокинги моих сокурсников.

Я приметил её ещё из автобуса: лучезарная красавица выглядывала в окно, освещая двор своим хрустальным великолепием. Это затуманило мой разум. Я больше не думал о том, как буду чувствовать себя на этом балу, кого приглашу танцевать, что обо мне будут думать другие – всё отошло на второй план. Я буду танцевать только с ней, только для неё. Я знал, что она не сможет отказаться от моего приглашения, даже если захочет этого.

Дворецкий проверил мои документы и без проблем впустил внутрь, не бросив даже косого взгляда. Я вошёл в зал, стесняясь поднять на неё взор, думая, что все вокруг тут же увидят мои желания. Но долго удерживать себя от этого мне не удалось. Великолепная хрустальная люстра висела в самой середине зала над банкетным столом. Она смотрела на всех присутствующих холодным надменным взглядом своих прозрачных и чистых, как небо, лампочек. Её утончённые ветви были украшены десятками искрящихся многогранников, а вокруг каркаса свисали бусы на лесках. Я снова смущённо опустил взгляд и огляделся, не заметил ли кто-нибудь меня. Студенты были увлечены друг другом, шампанским, едой, чем угодно. Никто не видел меня, не спрашивал, что я здесь забыл. Им было всё равно. Такие, как я, просто не существуют для них.

Я взял немного еды себе на тарелку, чтобы оправдать своё хождение вокруг стола. Хотя блуждал я вовсе не возле него. Когда я снова поднял свои глаза, мне показалось, что она подмигнула мне. Внутри всё переполошилось от этого жеста. Мне стало тяжело дышать: галстук душил меня, как удавка. Я ослабил его и взял бокал шампанского; стал медленно пританцовывать под ненавязчивую классическую музыку, смотря на отражение её лампочек в стекле своего бокала. Пузырьки вскружили мне голову, и я перестал прятать свой взгляд от кого бы то ни было. Я точно знал, что она и без того видит всё, и уже понимает, что я хочу с ней сделать. Я любовался этой прекрасной люстрой весь вечер, воображая, как обниму её каркас, расцелую подвески, прильну к страстно обжигающим лампочкам…

Она молчаливо соглашалась с моими невысказанными желаниями, продолжая невозмутимо освещать зал. Мне было тесно в этом дурацком костюме, и приходилось всё время прикрывать пах, который выдавал моё состояние. Я слишком долго сдерживался, не давал своим тайным желаниям вырваться на свободу, снял все люстры дома, избегал помещений, где эти чертовки призывали меня своим вульгарным видом. На работе были однотипные безликие квадратные светильники, встроенные в навесной потолок. Они не вызывали никаких чувств из-за своей уродливости, за что я был благодарен им.

И вот я получаю приглашение на этот бал, как будто кто-то свыше не хочет, чтобы я подавлял в себе это… извращение? Да, меня наверняка отправят к врачу, если застанут в момент, когда я буду ласкать её в своих объятиях. Когда же этот бал кончится, когда уже я смогу остаться наедине с этой ослепительной обольстительницей?

Улучив подходящий момент, я нырнул под стол и спрятался под скатертью, чтобы остаться здесь на ночь. Надеюсь, после бала они не будут снимать полотно со стола. На нём не было и пятнышка, а завтра здесь наверняка состоится ещё один приём. Ожидание было невыносимым. Но она того стоила. Всё это было ради неё, сама судьба свела нас на этом балу. Ещё немного потерпеть, и я смогу получить желаемое.

Сначала студенты постепенно покинули зал, затем стихла музыка, и прислуга стала убирать со стола. Если меня найдут здесь, скажу, что потерял запонку. Но лучше бы не нашли. Я хочу остаться. Хочу дать свободу своим эмоциям и желаниям. Я заслужил это.

После того, как погасили свет, я выждал ещё какое-то время, прежде чем выбраться из-под стола. Она, как ни в чём не бывало, висела над ним. Ждала меня так же терпеливо, как я её.

«Ну здравствуй», – шёпотом сказал я, а она ответила мне едва различимым хрустальным перезвоном. Я снял ботинки, развязал галстук и забрался на стол. Так я мог прикоснуться к ней. К её светоносному великолепию. Она не светилась, но я не хотел, чтобы нас кто-то видел, поэтому решил не искать выключатель. Света из окон было достаточно, чтобы мы могли разглядеть друг друга.

Её каркас и лампочки были ещё тёплыми, прозрачный хрусталь поблёскивал в полуночном свете. Я провёл пальцами по ласковым гладким подвескам, и она зазвенела от смущения. Люстра не была против того, что я делаю, но просила меня не спешить. Этот мелодичный перезвон был её неуверенным согласием. Я неторопливо очертил пальцами линии её ветвей и каркаса, бережно провёл по лампочкам, осторожно потягивая за подвески. Пообещал ей, что буду нежен в её первый раз. Каждая моя любовница говорила, что этот раз был для неё первым, но я редко верил им. До меня их ласкали руки мойщиков и электриков, но я не был против этой маленькой лжи. Может, из-за того, что я не мойщик и не электрик, она воспринимала меня иначе. Мне показалось, она была уже готова. Я сбросил с себя одежду и прильнул к её стройной металлической плоти.

Люстра щекотала меня своими прохладными хрустальными подвесками, и это доставляло мне невообразимое наслаждение. Я никогда не испытывал этого раньше. Это невозможно было испытать с дешёвыми стекляшками из строймагазина. Только столь благородная и скромная особа могла доставить такое удовольствие. Я гладил её бусины, нежно касался их губами и языком. На вкус она была не такой пыльной, как моя первая любовница. Её хрусталь отдавал моющим средством. Маленькая лгунья. Она совсем недавно была в руках мойщика. Но я слишком хотел её, чтобы отказываться в такой момент. Не для этого я сидел под столом всё это время, чтобы вот так бросить её, толком не начав. Я аккуратно забрался на её гостеприимные трубки, и оторвался от стола, слегка покачиваясь. Она обвила меня своими лесками, унизанными драгоценностями, и я расслабился, отдавшись