Алёна Бичай

Жизнь за железной дорогой

Он сидел на каменистом песке, не глядя вырисовывая узоры возле своих ног. Его взгляд был направлен на густой хвойный лес, пролегающий за железной дорогой. Ему казалось, что из леса за ним кто-то наблюдает.

— Идём.

Мальчик перевёл взгляд на руку, протянутую ему. Он вложил свою маленькую ладошку в морщинистую ладонь бабушки и поднялся.

Бабушка несла большую корзину, внутри которой хранились маленькое ведёрко и два раскладных ножа: один с отколотым зубчиком лезвия и янтарной рукоятью, а второй совсем маленький, маникюрный.

Она положила маленький нож в ведёрко и отдала его внуку. Он прижал ведёрко одной рукой к груди, сосредоточенно следя взглядом за лесом, вдоль которого они шли.

— Хорошая погода сегодня…

— Угу… — Пробормотал мальчик бабушке в ответ.

Он споткнулся о шпалу и отскочил в сторону, прижавшись к женщине.

— Осторожно, Коленька.

— Угу…

Они спустились со склона, перешли по железному мосту через речушку, вода в которой была обжигающе холодной от бьющих из земли ключей.

— Бабушка, а почему лес по ту сторону железной дороги называют Мёртвым?

— Не знаю, Коль, это очень старое название. Он назывался так ещё во времена, когда на этих землях жили немцы. Они звали его Toter Wald. Может оттого, что он непроглядный и там легко заблудиться. А, может, потому что это было хорошее укрытие, из которого убивали вражеских солдат.

— Угу…

Шум ручья остался где-то позади. Они вошли в берёзовую рощу. Бабушка отпустила руку внука и принялась ходить меж деревьев, высматривая грибы.

Всю неделю до этого деревню осаждали дожди. Земля всё ещё была сырой и местами очень скользкой, но все местные грибники считали, что это признак хорошего лесного урожая.

Посадка казалась небольшой из-за того, что во все стороны через неё легко можно было разглядеть выход, но, если идти вдоль- потратишь несколько часов.

Они остановились у небольшой земляничной полянки. Бабушка сгорбилась за ягодой, и двигалась в таком положении, напоминая живую параболу, сошедшую со страниц учебника по математике старших классов. Коля всегда боялся этих схем и рисунков, странных дуг и букв в науке, прославившейся цифрами. Поэтому он собирал ягоды, сидя на корточках и переползая с места на место уточкой.

— Бабушка, а здесь ещё живут немцы?

— Не знаю, милый, может где-то и живут. Я их не встречала.

— Угу…

Он слышал немецкую речь по телевизору, в старых фильмах с дублирующейся озвучкой. Его пугала резкая интонация, шипящие и громкие звуки, из которых состояли слова. А ещё больше его пугали бабушкины истории о войне.

Бабушка ссыпала набранные ягоды в его ведёрко и поругалась, когда увидела, что Коля не ест землянику, а тоже собирает её.

— Скоро ягоды совсем не будет. Ешь, пока растёт. — Сказала она.

— Почему не будет?

— Сезон закончиться. Отцветёт она, только следующим летом снова поесть сможешь. А может, и не сможешь. Совсем мало её в наших лесах становится. Даже на варенье собирать жалко…

— Угу…

Бабушка пошла дальше, Коля поспешил за ней. Он внимательно смотрел по сторонам, обходил каждое красивое деревце в поисках грибов, но ничего не мог найти, кроме бледных поганок и цветастых мухоморов. Корзина всё полнилась, пока Коля пополнял ведёрко. Несмотря на бабушкины слова, он решил не есть землянику, а оставить её на варенье, раз уж в следующем году её может совсем не быть.

Ноги постепенно начали гудеть и ныть. Приходилось выпрямляться и топать на месте, разминая напряжённые мышцы. И вот в один из таких раз, мальчик поднялся на ноги и понял, что бабушки нигде нет. Он несколько раз обернулся вокруг себя, вглядываясь в пространство между деревьев, пока не уловил взглядом яркий фартук в цветочек. Коля поспешил за ним, спотыкаясь о корни и взрытую кабанами землю. Он выбежал из рощи и остановился перед железной дорогой.

— Бабушка, туда нельзя!

Женщина не обернулась, уходя дальше в чащу леса.

— Бабушка!

Мальчик побежал за ней.

Грохот колёс нарастал, содрал землю. Оглушительный рёв гудка давил на барабанные перепонки. Слышался свист накалённых от скорости рельс.

— Бабушка-а-а!

Мальчик вбежал в лес и стал пробираться через кустарники за мелькающим фартуком. Он огибал крапиву, которая так и норовила ущипнуть его за неприкрытые ладони. Яркий узор цветов уходил дальше, скрываясь в чаще. Зелёная колючка ободрала пальцы. Он шикнул, прижал раненную ладошку к груди, но не стал останавливаться.

Лес становился всё гуще и темнее. Он уже не видел пути, по которому зашёл.

Не было никаких звуков, кроме скрипа сухих стволов и шелеста шагов мальчика. Холодало. В больших глазах стояли блестящие слёзы. Деревья изгибались, словно им было больно, и они корчились в агонии, заворачиваясь в петли, опускаясь корой до земли.

Вдалеке снова мелькнул бабушкин фартук, и мальчик побежал за ним с новыми силами, уже не обращая внимания ни на кусты, ни на крапиву. Земляника тихо пересыпалась в ведёрке.

Становилось светлее, пока свет не зарябил в глазах, заставив зажмуриться. Он сделал ладошкой козырёк над бровями и вгляделся в пространство впереди. Глаза стали привыкать. Он смог разглядеть железную дорогу, мальчика, сидящего по ту сторону, рисующего что-то пальцем на каменистом песке и бабушку, медленно приближающуюся к мальчику.