В основу этой книги положены факты из истории жизни Э-ме Дюбюк, жившей в восемнадцатом веке девушки из Мартиники, кузины императрицы Жозефины. Она была захвачена пиратами и отправлена в Стамбул в гарем султана. Там, во дворце Топкапа, она стала женой одного турецкого султана и матерью другого. Ее возвышение от незавидного положения рабыни до валиде-султана[1], влияние на собственного сына, султана Махмуда II, одного из самых крупных реформаторов Оттоманской империи и правителя, повернувшего Турцию лицом к Западу, интригуют не одно поколение писателей и ученых.

Некоторые события из ее жизни до сих пор остаются противоречивыми. Является ли Эме в действительности тем же лицом, что и женщина из гарема по имени Накшидиль? Если это так, то когда она прибыла в Стамбул, каковы были ее отношения с Селимом и была ли она настоящей матерью Махмуда? Я несколько лет изучала этот эпизод из истории, посетила Топкапу[2], внушительное место ее упокоения и вместе с турецкими учеными, прочесавшими архивы дворца Топкапа, была вынуждена признать, что имеется мало достоверной информации об Эме/Накшидиль или о любой другой женщине, обитавшей в гареме оттоманского султана. Внутри султанского гарема не разрешалось вести ни журналов, ни дневников, не допускались связи с внешним миром; прошлое женщин умышленно стиралось, их будущее определял дворец.

Именно отец Хризостом, иезуит, рассказал о том, как он в последний раз причастил Накшидиль. Не было ничего необычного в том, что мать султана родилась христианкой; среди других ее выделяло то обстоятельство, что она пожелала умереть христианкой и сын согласился с этим. Труднее было доказать, что она исчезнувшая дочь семейства Дюбюк де Ривери, плантаторов Мартиники, однако многие турецкие историки считают, что это правда. А когда султан Абдул-Азиз[3] в 1867 году совершил поездку во Францию, его с большим радушием встретил император Наполеон III, заявивший журналистам, что бабушек обоих объединяют родственные связи. Более того, султан привез с собой миниатюрный портрет Накшидиль, который оказался похожим на более ранние изображения Эме. Во время пребывания во Франции Абдул-Азиз сообщил, что он разыскивает членов семьи Эме.

Я начала писать эту книгу как биографию и закончила как исторический роман. Он не поставит точку в спорах о происхождении валиде-султана Накшидиль. Однако я надеюсь, что роман даст возможность получить некоторое представление о том, как двести лет назад эта женщина жила в загадочном серале. Может быть, эта книга также прольет свет на сегодняшний мусульманский мир, идет ли речь о горстке правителей, оказавшихся в сетях заговоров с целью захватить власть и унаследовать трон, или миллионах женщин, все еще живущих за чадрой гарема.

«На этой неделе в Париж с государственным визитом прибыл султан Абдул-Азиз. Это первый визит оттоманского императора во Францию. Его тепло встретили члены правительства, выделили ему просторные апартаменты в Елисейском дворце и обслуживающий персонал, пополнивший и без того огромную свиту слуг султана. На завтрак султан пожелал отведать сваренные вкрутую яйца, на обед — попробовать кондитерские изделия Наполеона, на ужин — выпить шоколад и посмотреть представление девушек из «Фоли Бержер»[4] в своих покоях. Когда Луи Наполеона спросили, почему он пригласил султана Абдул-Азиза в Париж, тот ответил, что ему очень не терпелось встретиться с ним, потому что они связаны родственными узами через их бабушек».

«Жюрналь де Франс»

10 июля 1867 года

Отец Хризостом стоял на коленях перед распятием в своей келье, вдруг его мысли отвлек стук в дверь.

— Подождите немного, — отозвался иезуит, избавляясь от видения женщины, которую он случайно встретил в парке: знойные глаза, изящные руки, запах мускуса, витающий в воздухе. Она была из гарема султана, но разве он не заметил намек на флирт, когда та поймала его взгляд? И он был вынужден признать, что тоже посмотрел на нее.

Поклявшись не забыть об этом на утренней исповеди, он быстро произнес молитву и удивился, кто мог прийти к нему в такой час. Он поднялся с пола. Разгладил коричневую мантию и открыл дверь. Перед ним стоял отец Георгий, его лицо выражало удивление. За спиной этого доброго человека стояли два янычара[5] в высоких тюрбанах, которые, казалось, насмехались над кругленьким священником небольшого роста.

— Они пришли к вам, — с дрожью в голосе сообщил отец Георгий и закатил глаза, указывая на турецких солдат. — Они пришли из дворца с приказом. Дело срочное.

Сердце иезуита сильно забилось. Неужели евнух, сопровождавший женщину из гарема, заметил, какими глазами он сегодня утром взглянул на нее? Ни один мужчина, даже священник, не мог себе позволить смотреть на рабынь султана. Неужели они пришли сюда, чтобы бросить его в тюрьму или подвергать пыткам?

Один из солдат элитного корпуса сунул конверт в руку отца Хризостома. Отец торопливо открыл его и прочитал короткий приказ: «Вы должны подчиниться янычарам и немедленно явиться во дворец». Он стал глазами искать подписи, но тот, кто отдал этот приказ, в записке не значился.

— Подождите, пожалуйста, — сказал он, с тревогой взглянув на солдат. — Я в вашем распоряжении, но мне надо найти свою накидку.

Иезуит набросил на плечи шерстяную накидку, погасил свечу и последовал за янычарами. Шел дождь, и после летнего ливня поднялся густой туман. На улицах никого не было, и они быстро спустились с холма Перы[6] к пристани Галаты[7], где на волнах уже покачивался каик[8]. Священник насчитал десять пар весел и понял, что лодка принадлежит высокому чиновнику из дворца.