* * *

— Права была моя мать, когда говорила, что от бракованной сучки породистых щенков не дождешься, — Егор поджал и так узкие губы, превратив их в натянутую нить. Чтобы узнать об этом, мне не нужно было смотреть на мужа. Я видела такое выражение лица сотни раз с тех пор, как вышла замуж за Егора. — Разве тебе трудно порадовать законного мужа? А? Я не слышу. Отвечай, когда с тобой говорят!

— Нет, — как же я ненавидела себя в эти моменты. Что мешало мне встать и уйти? Что?! О, я хорошо знала, что мне мешало, но не переставала терзать себя вопросами. На что мне рассчитывать? Что Егор образумится? Снова станет нежным, как до свадьбы? Что наши ночи можно будет назвать «ночами любви», а не долгими часами унижений?..

— Нет? Какая милота. Вы посмотрите на нее. Где твоя благодарность, Лиса?! Или ты решила, что каждый бы на моем месте приютил в доме такую, такую… Эх! — он лишь махнул на меня рукой. Я была благодарна мужу, что он замолчал. Он слишком часто говорил, что я обычная подзаборная шваль, что никто не согласится связать свою жизнь с безродной тварью, что я не стою его мизинца на ноге. — Хм, я дам тебе последний шанс, — слова ничуть не радовали — совсем наоборот. Они меня пугали. До чертиков. До дрожи в коленках и замирания сердца.

После его слов мое тело вытянулось как струна. Я постаралась подготовить себя к тому, что руки Егора прикоснутся ко мне в любой момент, и от этого никуда не деться. Мне придется отозваться на торопливые ласки, иначе будет хуже. Было страшно и противно. И похоже, что истинные эмоции не укрылись от глаз Егора. Он обошел меня вокруг, громко цокая языком.

— Нет, моя малышка. Так дело не пойдет, — мне стало еще более неудобно в своей тесной одежде. Да что там в одежде — было некомфортно даже в собственной коже, которая покалывала от нервного перенапряжения. — Я не собираюсь ложиться в постель с женой и наблюдать, как она делает мне одолжение, — на несколько секунд я забыла, как дышать. — Лиса, ты должна попросить меня об этом. Сначала попросить, а потом соблазнить. Именно в таком порядке. Ты же можешь просить, дорогая, правда? Для тебя ведь унижаться не впервой…

— Не надо, Егор. Я прошу тебя, пожалуйста. Не говори так, — мне не верилось, что это снова происходит со мной. За что? Что я такого сделала? Перед кем провинилась?

— О, моя птичка. Разве так просят? Нужно стараться лучше, иначе папочка рассердится на тебя.

Я около получаса терла тело мочалкой, но оно по-прежнему казалось грязным. Словно меня извозили в грязи. И это было недалеко от правды. Муж имел странную способность — он мог унизить меня «любовным» признанием или растоптать во время близости. Близость. Как же давно мы не были близки по-настоящему… Когда сердце готово выскочить из груди, когда оно рвется к любимому, когда губы соединяются вместе, разливая по телу щекочущее тепло. Да кому я вру? Мы никогда не были настолько близки. И мне казалось, что я вовсе не способна на что-то подобное — растворяться в мужчине без остатка, отдаваться ему, не думая о последствиях. Впрочем, у меня хорошо получалось не думать.

Иначе, как я могла выскочить замуж за Егора? На что я надеялась тогда? Что этот мужчина полюбит беглянку, поспешно покинувшую отчий дом. Да, я просто трусливо бежала, чтобы больше не видеть отчима, не встречаться с ним взглядом. Не видеть, как он смотрит на меня, еле сдерживая слюни, не видеть, как он обращается с матерью, именно так сейчас поступает Егор. Мне было просто невыносимо слышать, как плачет за закрытой дверью спальни мать. Я ненавидела себя за слабость. Но что я могла сделать в свои восемнадцать лет?

— Лиса! Ты уснула? Мне нужно на работу! В отличие от тебя, в этой семье кто-то работает, — Егор ударил кулаком в дверь, не сильно, но от этого звука сердце ухнуло вниз.

— Прости, я задумалась, — я стояла перед мужем влажная и измученная. Стояла и надеясь, что Егор меня не тронет. Полотенце грозилось соскользнуть к ногам, и я вцепилась в него мертвой хваткой. «Все хорошо, дорогая. Успокойся. Он сейчас уйдет, и ты сможешь выдохнуть. Ты должна быть сильной, Лиса».

— Знаешь, я все же могу задержаться, — я почувствовала липкий взгляд Егора, из-за которого снова ощутила себя очень грязной. — Думаю, директору такая вольность позволена. Правда, Лиса? — меня не оставят просто так, я точно это поняла. И если вчера Егор был голоден, то сегодня он никуда не спешит. А куда торопиться, если ты директор и единственный работник — Егор любит экономить на всем. На деньгах, на чувствах к жене. Лишь одним презрением он готов щедро делиться со всеми, особенно со мной. — Что ты думаешь на этот счет?

— Я устала, милый, — сказала с такой проникновенностью, как будто мои слова что-то значат. Как будто, Егор проникнется ими и оставит меня в покое. Мы оба знали, что будет дальше. По крайней мере, так думала я.

— Понимаю, малышка. Я все понимаю. Поэтому придумал нечто особенное. И не надо переживать, тебе ничего не придется делать, — это было худшее, что я могла услышать. Новое — это риск, что будет хуже. Больнее, дольше, еще более грязно. — Расслабься, Лиса. Отпусти полотенце, — я должна была это сделать. — Так. Хорошо. Ты умница. Моя сладкая и послушная девочка, — Егор убрал влажные волосы с лица и поцеловал меня в шею. Ниже. Еще ниже.

Звонок? Да, настойчивый звонок. Похоже, звонивший привык добиваться своего. Неужели спасена?

— Черт! Кто это может быть? — Егор отстранился от меня и вытащил из кармана телефон… От его раздражения не осталось и следа. — Да, Руслан Илларионович. Конечно узнал! Как я мог не узнать. О, бросьте, вы будете богатым в любом случае. Да. Уже почти приехал. Точнее? Несколько минут — и я в офисе.

Я часто слышала от Егора это имя. Слышала и боялась его. Боялась человека, которому оно принадлежало, сама не знаю почему. Словно чувствовала, что Руслан Илларионович ни в чем не уступает Егору, а может, и гораздо хуже его. Или я просто привыкла бояться… Но сегодня я была благодарна этому мужчине. Похоже, грандиозные планы Егора на мой счет провалились — и кому-то придется ехать в офис неудовлетворенным и раздраженным. Хм, мне было приятно, что Егор тоже кого-то боится. Иначе бы он не оставил меня. О-о, мне было приятно, что ему неприятно. Пусть знает, как это — когда твоя жизнь от кого-то зависит, и этот кто-то не особо ею дорожит. «Боже мой! В кого я превращаюсь?»

— Считай, тебе повезло, малышка. Только рано не радуйся. Не думай, что я это так оставлю, — я знала, что он не оставит. — Вот черт! Что за день такой?! — похоже, мой лучший друг — несуразный огромный телефон. — Да. Нет. Ну что вы, Руслан Илларионович! Конечно, я не заставлю вас ждать. Да-да. Подъезжайте.

— Хорошего дня, милый, — я понимала, что открыто радоваться опасно, но я ничего не могла с собой поделать — слишком велик соблазн. — Удачной сделки с Русланом Илларионовичем, — увидела, как он вздрогнул от моих слов. Да, я не жалела, что сказала это. Сейчас я ни о чем не жалела. — Надеюсь, ты не опоздаешь.