Я веду вас к замечательным временам.

Гитлер в речи 3 июня 1937 г.

Сухой, металлический стук пулемета

В ледяной тишине.

Топот сапог, похожий на выстрелы.

Собачий лай.

Людские вопли.

Плачущие дети, мертвые женщины

В меркнущем свете уходящего дня.

Я никогда не забуду о крови убитых,

Это была война…

Дорте, моей спутнице жизни

При подготовке выхода в свет предыдущих романов С. Хасселя мы сочли необходимым комментировать исторические неточности, ошибки и измышления автора. Но в данном случае это представляется бессмысленным, поскольку объем текста примечаний рискует приблизиться к объему авторского текста. Поэтому ограничимся лишь общим пожеланием воспринимать роман не как мемуары (хотя многие события и лица, описываемые в данной книге, безусловно, подлинные), а как чисто художественное произведение, предоставляющее широкое поле авторскому вымыслу. В частности, пытливому читателю не стоит принимать всерьез (тем более, на веру) описания Хасселем сцен, в которых фигурируют русские — как солдаты, так и гражданское население; массу неточностей, преувеличений и выдумок можно встретить также в «батальных» сценах, особенно связанных с применением танков. Впрочем, сам С. Хассель четко формулирует свою позицию: его романы являются «воплощением законного права автора использовать свободный полет фантазии»…

Когда немцы примут доктрину большевиков, я перенесу центр своей деятельности из Москвы в Берлин, потому что в грядущей мировой революции из немцев получатся гораздо лучшие руководящие кадры, чем из русских.

Ленин турецкому послу Али Фуад-паше, 14.01.1921

В тридцатых годах обергруппенфюрер[1]СС Гейдрих составил хитроумный план сломать хребет Красной армии. Используя агентов гестапо в НКВД, он передавал Сталину ложные сведения, называя предателями людей, занимавших самые высшие посты в военном руководстве. Болезненная подозрительность Сталина возбудилась, и результаты намного превзошли самые большие ожидания Гейдриха[2]. Сталин и нарком внутренних дел Берия накрыли громадное Советское государство волной террора. Были казнены некоторые самые талантливые военачальники того времени: маршалы Тухачевский, Блюхер и Егоров, командармы Уборевич и Якир, командующие Красным Флотом адмиралы[3]Орлов и Викторов. Вместе с ними ушли из жизни командующие всех военных округов и девяносто восемь процентов командиров корпусов и дивизий. Почти всех командиров полков и батальонов сняли с должностей и отправили в исправительные лагеря как врагов народа. Обергруппенфюрер СС Гейдрих довольно потирал руки. Сталин сам уничтожил лучшие умы Красной армии, заменил их лицемерами и подхалимами, способными командовать в лучшем случае пулеметным отделением.

За одну ночь несколько тысяч некомпетентных капитанов и майоров произвели в генералы. Некоторые из них даже не окончили военных училищ, и ни один даже в глаза не видел Академии имени Фрунзе. До июня 1941 года на западной границе Советского Союза происходили многочисленные инциденты. Немецкие самолеты-разведчики залетали в Россию на большие расстояния, но Сталин запретил открывать по ним огонь. Малейшие ответы советских пограничников на провокации карались смертью. В сущности, Сталин запретил русским солдатам защищаться. «Почему?» — вопрошает генерал-майор Григоренко. Да, почему? Большинство тех, кто мог бы ответить на этот вопрос, казнили в первые два месяца войны. Сталин и Берия были заняты по горло. Заняты уничтожением свидетелей величайшей в истории оплошности. «Или это была измена?» — вопрошает Петр Григоренко.

— Что это с тобой? — спрашивает лейтенант.

— Не могу, — отвечает девушка.

— Не хочешь!

— Говорю же, не могу.

— Скажи, почему не хочешь, — ласково просит лейтенант. Гладит девушку по голове, и ее пилотка падает на землю.

— Бестолковый ты. Девушка не может, когда она в дурном настроении.

— Чепуха. Это могут даже раненые. Я как-то занимался этим, когда обе ноги были в гипсе.

— Когда у тебя ноги были в гипсе?

— Во время финской войны.

— Ты был там? Не знала. Перестань, Олег! Сказала же, не могу!

— То есть не хочешь! Кстати, я кавалер ордена Красного Знамени.

— Думаешь, девушка уляжется в постель с мужчиной только потому, что он награжден орденом Красного Знамени? Где же ты заслужил его?

— В Суомиссалми.

— Это где? На востоке? Там все время воюют.

— Нет, в Финляндии. Там мы били финских капиталистов и империалистов.

— Ты имеешь в виду большое танковое сражение?

— Да. Они уничтожили целую дивизию. Но потом командующий фронтом бросил в бой весь корпус. Мы глубоко врезались в их фланги и получили шесть наград за храбрость.

— И ты был одним из награжденных?

— Да!

Лейтенант пытается залезть ей под армейскую юбку цвета хаки.

Девушка сжимает ноги. Они катаются среди высоких кукурузных стеблей.

— Не надо, — хрипло шепчет девушка-сержант. — Говорю же, не могу. Я такой же солдат, как и ты. С этой грязной порочностью придется подождать до тех пор, пока мы не разобьем оккупантов.

— О, я прекрасно понимаю тебя, — злобно рычит лейтенант. — Черт! Как я понимаю тебя! Понимаю днем и ночью, каждый час, утром и вечером. Особенно вечером, когда сижу один в этом проклятом танке. Понимаю тебя так, как дьявол понимает Карла Маркса… …б твою мать!

— Тебе необходимо ругаться матом? — спокойно спрашивает девушка. Одергивает форменную юбку и передвигает ремень, на котором висит в кобуре наган[4], в более удобное положение. — Я солдат, — повторяет она. — Танкист, как и ты.

— Да, Елена Владимировна, ты радистка в танке.

Он хватает ее за шею и валит на спину среди золотистой кукурузы.

Девушка колотит ногами, отчаянно сопротивляясь. Юбка задирается, обнажая красивые ноги в чулках цвета хаки.