Автор выражает глубокую признательность Татьяне Смирновой и доктору Виктору Круглову за оказанную поддержку и неоценимую помощь в написании данного романа.

Все события и персонажи вымышленные, те или иные совпадения абсолютно случайны. И не дай нам Бог…

Опять приходит с обыском конвой

Опять нашли в подвале пулемет.

Я думал — тот же, нет — уже другой.

Какая сволочь их туда кладет?

Сентябрь 1941 года, Москва, Кремль, кабинет И. В. Сталина.

— Садитесь, товарищ Жуков.

Георгий Константинович прошел вперед, отодвинул стул, сел. Сталин сидел во главе стола и задумчиво курил трубку. На длинном столе была разложена карта Ленинграда. Жуков успел это заметить, он понял, что разговор пойдет об обороне города.

— В последние дни, — Иосиф Виссарионович выпустил небольшой клуб дыма и положил трубку на хрустальную пепельницу, — под Ленинградом сложилась тяжелая… я бы сказал безнадежная ситуация.

Жуков едва заметно дернул головой. Он знал, что четвертого сентября немцы начали обстрел самого города, а восьмого захватили Петрокрепость.

— Видимо, пройдет еще несколько дней, и Ленинград придется считать потерянным. — Верховный умолк и пристально посмотрел на генерала.

— Считаю, что Ленинград можно и нужно удерживать! — Жуков четко произнес каждое слово.

— Ворошилова я уже распорядился отозвать. Мне доложили, что маршал лично водил солдат в атаку. Не хватало еще, чтобы Первого маршала страны убили или взяли в плен. Вот будет германцам забава.

Жуков не поверил своим ушам. Пусть в кабинете кроме них двоих никого не было, и все же генералу не верилось. Сталин был откровенен как никогда.

— Есть мнение, — продолжил Верховный, — назначить вас, — он сделал ударение на последнем слове, — командующим обороной Ленинграда. Поезжайте и сделайте все возможное.

Георгий Константинович понял, что беседа окончена. Он встал, чуть слышно щелкнул каблуками и произнес:

— Разрешите идти.

— Идите.

Жуков развернулся и уверенной походкой покинул кабинет Верховного.

* * *

Тринадцатого сентября Георгий Константинович прибыл в осажденный город. Вместе с ним прибыл комиссар госбезопасности третьего ранга.[1]В последний момент сам товарищ Берия попросил Жукова взять комиссара с собой, мол, у него ответственное поручение в Ленинграде. Машины уже ждали. Расстались быстро. Первым отошла машина с новым командующим ленинградским фронтом, следом сопровождение.

— Товарищ комиссар госбезопасности третьего ранга, прошу в машину. — Старший лейтенант залихватски козырнул и услужливо открыл дверцу.

Комиссар в длинном кожаном плаще с пристегнутым меховым воротником молча сел на заднее сиденье. Машины покинули взлетное поле и выехали на хорошо укатанную дорогу.

— Что у вас, Каргуль?

Лейтенант обернулся с переднего сиденья.

— Так все исполнено согласно плану. Точно в срок. Товарищ Самойлов ждет.

— Хорошо.

Машину внезапно подкинуло на ухабе, и офицеры красиво приложили водителя по всей его родне.

Зловещие объятья вражьих рук —

Их ощутил великий русский город.

А нечисть, объявившаяся вдруг,

Испытывала ненависти голод.

Кольцом блокадным город обручен

С врагом, не знавшим ранее препятствий.

Тот, ослепленный золотом икон,

Шептал себе: «Иди, бери и властвуй!»

Но город твердо знал — себя сберечь

От волчьих лап зарвавшегося гада

Он сможет — не об этом речь,

О людях, в нем живущих, думать надо.

А те крепились из последних сил,

Уснувших приютила Пискаревка.

Кусочек хлеба стограммовый был

Кусочком счастья — золотой подковкой…

…Года идут. Блокады больше нет,

Нашествие врагам тем вышло боком.

Нам города голодного портрет

Лишь память нарисует ненароком.[2]

Сентябрь 1941 года, Ленинград, проспект Володарского, дом 4, Управление НКВД.

— Товарищ старший майор,[3]у нас все готово, — по-военному вытянувшись, доложил человек в медицинском халате. Это подобие армейской выправки ему совершенно не шло.

Его профессорская бородка торжественно топорщилась, а пенсне, съехавшее на кончик носа, придавало человеку вид светила науки.

— Показывайте, Илья Михайлович, — спокойно ответил старший майор.

— Прошу сюда.

Два шага по коридору — и они оказались перед массивной металлической дверью. Профессор принялся крутить кремальеру. Огромный штурвал с трудом вращался и поскрипывал от натуги.

Старший майор терпеливо ждал. Его длиннополый кожаный плащ был наглухо застегнут. Какие бы то ни было знаки различия на плаще отсутствовали — оно и понятно, обмундирование-то не табельное. Но его здесь знали в лицо. Сергей Николаевич Самойлов, начальник секретной медицинской лаборатории при Ленинградском НКВД, был человеком особо приближенным к… и тут палец шушукающихся сотрудников всегда тянулся вверх. Прошу, — коротко пригласил профессор, вытирая испарину со лба.

Старший майор переступил через массивный порог и оказался в просторной лаборатории № 1, в вотчине профессора Никодимовского Ильи Михайловича. Хорошо освещенное помещение хранило абсолютную тишину. Персонал был эвакуирован еще сутки назад, и теперь рабочие столы сиротливо стояли вдоль стен. Сотни пробирок, спиртовок, колбочек, скляночек и прочих емкостей отсвечивали разноцветными жидкостями. Инструменты были аккуратно сложены на большом столе посреди лаборатории. Везде чистота и порядок.

— Вся документация здесь. — Никодимовский прошел к центральному столу и бережно, словно ребенка, взял огромную бумажную папку. — Тут все отчеты о проделанной работе. Результаты опытов и финальная формула.