Утром, где-то без десяти минут девять, я появился в помещении отдела обработки давлением Всесоюзного проектно-технологического института Министерства тяжёлого машиностроения. Основное здание института находилось на проспекте Мира, но отдел, в который я перевёлся, находился на территории завода «Металлист» и, что забавно, в помещении, в котором когда-то располагался экспериментальный цех, тот самый цех, где пять с небольшим лет назад я начал трудиться учеником слесаря.

И возвращается ветер на круги своя.

На работе я появился в костюме-тройке коричневого цвета с тонкой полоской из ткани «Ударник», начальник отдела, знакомя меня с моим руководителем, погладил пиджак, одобрительно хмыкнул и сказал:

– Смотри, Леонид Ильич, какой у тебя новый сотрудник, даже костюм свой лучший надел на работу.

Костюм мой определённо был лучший в отделе, но у меня был и поинтересней – мой свадебный. Мне определили рабочее место, Леонид Ильич Берлинер расспросил, где я работал, чем занимался, что знаю и умею. Я объяснил, что знаний никаких у меня нет, немного умею читать чертежи, однако по ходу беседы выяснилось, что штампы для холодно-листовой штамповки, точнее, один штамп, я видел – на первом году моей слесарной карьеры, Василий Макарыч – мой наставник в профессии слесаря – привёл меня в небольшой штамповочный участок, усадил за кривошипный пресс, где я и просидел пару дней, штампуя пластины трансформатора. Не скажу, что я как-то внимательно разглядывал штамп, с помощью которого я изготовлял эти пластины, но общее представление о том, как он функционирует, у меня составилось.

Ильич показал мне несколько чертежей штампов, мы разобрали с ним, как они работают, и сказал:

– Ну что ж, Алек, давай попробуем что-нибудь спроектировать, – выдал мне чертёж простенькой детали, объяснил, что вырубать её будут из полосы определённого размера, и я приступил к проектированию. За пару дней, подглядывая в чертежи вырубных штампов, которые Берлинер дал мне для образца, я нарисовал устройство, в котором, по моему пониманию, можно было бы изготовить нужную деталь. Для возврата своего устройства в исходное положение после каждого хода пресса я снабдил его двумя здоровенными пружинами, которые надел на направляющие колонки. Ввиду отсутствия навыков машиностроительного черчения пружинки получились у меня не очень и напоминали скорее проволочные спирали, вытащенные из пружинного матраса, своим видом, они явно веселили проходящих мимо моего кульмана пацанов, работающих в отделе.

Пригласил Берлинера, он, посмотрев на мой чертёж, отметил:

– Пружинки тебе не удались, а зачем ты их присобачил?

– А я иначе не сообразил, как возвратить штамп в исходное положение.

Ильич разъяснил, что верхняя плита штампа крепится к ползуну пресса, совершающего возвратно-поступательные движения, и дополнительных устройств для возврата его в исходное положение не нужно. Сел на стул, внимательно рассмотрел, что я напроектировал, и сказал:

– Ну что ж, коль ты так скоро стал проектировать, давай сразу начнём с реальной детали.

И начал я потихоньку вникать в конструирование технологической оснастки. Всё оказалось и проще, и сложнее, чем я себе представлял. Практически все знания, которые нужны для разработки технологических процессов штамповки конкретной детали и проектирования конструкций технологической оснастки, для реализации этих технологий уже существовали и были изложены в десятках справочников и отраслевых руководящих технических материалов (РТМ). Казалось бы, чего проще – бери справочник или РТМ, ищи нужные тебе сведения и проектируй, да только надо знать, что искать, нужны специальные знания, которые приобретаются или в процессе обучения, или в процессе долгой работы в данной области – работы под руководством знающего специалиста.

По этой дорожке я и потопал, потопал с удовольствием, работа эта мне понравилась, в ней был творческий потенциал – все детали различны, поэтому различны способы их изготовления и, как следствие, различен инструмент, то есть конструктору каждый раз приходится находить новое решение, а поскольку у нас конструктор оснастки сам, как правило, разрабатывал технологический процесс штамповки, надо было включать мозги.

К нам на проектирование оснастки и разработку технологий попадали преимущественно детали сложных форм, заводчанам некогда было с ними возиться, да и специалисты высокого уровня у них были наперечёт.

Впоследствии, работая инженером или в профессиях, близких к инженерной деятельности, я понял, что инженер – это абсолютно творческая профессия, бывают и в ней периоды, когда приходится заниматься рутиной, но разве это не происходит с артистами или музыкантами? Но наслаждение, которое ты испытываешь, когда находишь верное инженерное решение, создаёшь удачную конструкцию, правильный техпроцесс, сродни тому, которое музыкант испытывает от блестяще сыгранной музыкальной пьесы, или когда к поэту приходит удачная рифма.

Через пару дней я понял, что работать за кульманом в костюме не очень комфортно, и стал ходить на работу в свитере, как большинство молодых парней, работающих в отделе. Две недели я корпел за кульманом, не обращая внимания на происходящее вокруг, но в какой-то момент понял, что поведение моё может показаться странным – пора познакомиться с коллегами. Я подошёл к ребятам примерно моего возраста, о чём-то негромко беседующим в соседнем проходе между рядами кульманов, сказал:

– Мужики, меня Алек зовут, давайте знакомиться.

– Здорово, Алек, я Вовка.

– Я Юра, вот и познакомились.

Рассказал, что работал на заводе слесарем, поступил на вечерний, перевёлся в отдел. Встретили меня нормально, студентами-вечерниками было большинство молодёжи отдела.

***

Пришла беда, откуда не ждали, – стали массово закрывать маленькие пивные-закусочные, не скажу, что я был частым их посетителем, но в целом было непонятно, кому они помешали, наверно, стали в очередной раз бороться с пьянством. Но мужику, который захотел расслабиться после работы, выпить кружку пива или пятьдесят граммов водки, приходилось ломать голову, куда податься. Решение было найдено моментально – выпить на троих, а ведь до массового закрытия забегаловок даже такого термина не было, не то чтобы такой традиции. Народ кооперировался по трое, скидывались по рублю. На трояк в аккурат можно было купить бутылку водки, плавленый сырок «Дружба» и четвертушку чёрного, распивали, как правило, в ближайшем подъезде, сквере, на детской площадке.

Одним из таких злачных мест вдруг оказался наш подъезд. Поднявшись на его три ступеньки со стороны проспекта Мира, ты попадал на маленькую площадку, на которую выходили три двери: правая и левая двери магазина, а центральная дверь – непосредственно подъезда.

Надо ли долго думать было всем затарившимся бухлом и закуской в магазине, где им употребить всё это? Да не в жисть, вот оно, место, самое отрадное наше славное парадное. Иногда стало невозможным войти в подъезд, стояло по четыре-пять компаний, пили, орали, дрались,