«Жизнь сама по себе — ни благо, ни зло: она вместилище иблага в зла, смотря по тому, во что вы сами превратили ее».

Монтень

Мне всегда не нравится иметь дело с опытными образцами. Аздесь мне придется пользоваться этой идиотской винтовкой Симонова, у которой врешающий момент может просто заклинить затвор из-за перекоса затвора пристрельбе. Правда, жаловаться уже поздно. К тому же я успел пристрелять этучертову винтовку. Теперь нужно сидеть на холодном чердаке и ждать, когдапоявится этот толстомордый банкир.

Обычно я очень внимательно смотрю в лица своих «клиентов».Ничего достойного, как правило, в них нет. Хотя, может, это я так простоуспокаиваю себя. В конце концов, все мои «клиенты» это почти стопроцентныекандидаты в покойники и спасти их не может даже чудо. Но, когда я смотрю им вглаза, я понимаю, что они вполне заслужили такой участи. Никто просто так неубивает. Никого просто так не убивают. Нужно быть очень большим мерзавцем или знатьочень много, чтобы тебя решили убрать. С мерзавцами, конечно, понятно. А вотпри большом знании нужно еще иметь и не болтливый язык. Как правило, тайнапереполняет человека, и он спешит поделиться ею с первым попавшимся. И тут-жепрокалывается, получая пулю в лоб.

На этом чердаке холодно и очень может быть, что домой яприеду с новым приступом радикулита. Правая рука уже онемела, хотя я, конечно,в перчатках. Левой легче, она ничего не чувствует. Перчатки у меня хорошие —плотные, утепленные. Я могу выдержать и больший холод. А вот куртка жидковата.Нужно срочно менять. Правда, взята она всего «на один сезон». Завтра я ужесожгу эту курточку, и от нее останутся одни воспоминания.

Нет, я не жадный. При моих деньгах я мог бы одеваться иполучше. Но на работу нельзя. Просто нельзя. Нужна именно такая китайскаякуртка, когда видно, что ее обладатель живет на скромную пенсию или умирает отголода на какое-нибудь пособие.

Дверь открылась. Внимание. Я смотрю вниз. Конечно, у этойвинтовки нет даже оптического прицела, хотя он мне и не особенно нужен.Расстояние — метров пятьдесят. Я все прекрасно вижу и, конечно, уложу этоготипа первым же патроном. На всякий случай у меня с собой четыре. Этого вполнедостаточно. Есть негласное правило — если не смог поразить цель первыми двумявыстрелами, потом уже ничего не сможешь сделать. Не вести же мне бой на этомчердаке с охраной банка и милицией, которая появится здесь через пять минут,райотдел почти рядом. Поэтому четыре патрона вполне достаточно, даже с запасом.

Водитель сел в машину. Кажется, сейчас появится мой«клиент». Обычно он выходит один. Это я уже точно знаю. Дураки обычно считают,что моя работа состоит из нескольких выстрелов. Приехал, нашел «клиента»,выстрелил, уехал. Ничего подобного. Это для дилетантов, которые чаще всего ипопадаются. Моя профессия требует знания психологии, умения хорошоориентироваться на местности, терпения, выдержки. Здесь нужно быть немногоактером, немного циником, немного каскадером, немного сумасшедшим. Легче всегоподойти к человеку и нажать спусковой крючок. А потом через пару дней роднаямилиция постучится к тебе и твоя «вышка» тебе уже светит ярким светом. Илипожизненное, если кретины, собравшиеся в этом совете по помилованиям, решат,что ты достоин еще отравлять атмосферу своим грязным дыханием.

Так они засудили Павла. Сначала судья дала ему «вышку», иэто было справедливо. Все-таки трое «мертвяков» висели на его шее издоказанных. Один из них был «пахан», тот самый «вор в законе», про которогописали газеты. Павел получил свою «вышку» и сразу был переведен в особую камерус надежной охраной, где он спокойно сидел, ожидая, когда любимый сержант пуститему пулю в затылок. Но ведь не получилось. Эти писатели, гуманисты, демократы,собравшиеся в совете, решили, что Павла еще можно исправить. Или перевоспитать.И ему дали пожизненное. Хотя для чего перевоспитывать, если человек все — равнобудет сидеть в тюрьме. По-моему, честнее его просто пристрелить. С этого дня уПавла начался ад. Конечно, его «опустили», то есть насиловали всей камерой. ЭтоПавла, такого парня. Но убийство «пахана» в зоне не прощается. Говорят, у негошла изо рта пена, когда его трахали. Вот, что наделали эти гуманисты. А потомон повесился. Жить в зоне «петухом» нельзя. Это самое страшное, что может быть.Даже страшнее смертной казни.

Кажется, наконец идет и мой «клиент». Все-таки объективноотвратительная морда. Конечно, жулик, так обманывать людей. Читал я статьи пронего, немного расспрашивал. Не люблю стрелять в незнакомых людей. Здесь нужноготовиться основательно. А Павел всегда на подготовку не обращал никакоговнимания. Отчаянный был, смелый. Ему казалось, только вытрелить, и все. Дальшепосмотрим, — любил он говорить. Часто даже отхода для себя не продумывал.Вот и погорел дурачок.

Как мне все-таки не нравится эта винтовка. Идет к машине.Как я и думал, один. Теперь спокойно, берем его на прицел. Я всегда стреляю влоб. Это очень надежно, хотя и труднее попасть. Но гарантия абсолютная. Укого-то может быть пуленепробиваемый жилет, и тогда горит ясным пламенем всямоя подготовка. Ну все, он у меня на мушке. Спокойно его ведем. Сейчас…Конечно, я попадаю первым же выстрелом. Дернулся, упал. Для верности еще одинвыстрел уже в падающее тело. Теперь быстро уходить. Там внизу крики, выбегаетохрана, водитель еще, кажется, не сообразил в чем дело, так и сидит в машине.Бросаю винтовку, чтобы я еще раз пользовался этой гадостью? Осмотрелся. Я некурю, поэтому окурков и спичек быть не может. Кажется, все в порядке. Быстреевниз.

Конечно, дилетант будет убегать изо всех сил. А я недилетант, я профессионал. Поэтому я не убегаю. Я бегу к убитому, еще разубедиться в надежности моей работы. Посмотрите, какая собралась толпа. Начердак уже бегут дежурные милиционеры и охранники. Пусть бегут, все равно у нихничего не получится. Там только эта идиотская винтовка. Пытаюсь пройти ближе.Меня сильно толкают. — Куда прешь? — кто-то орет сзади. — Скораяпомощь нужна, — кричат из толпы. Это мне совсем не нравится. При чем тут«скорая помощь». Его душа должна быть уже на небесах. Я все-таки с трудомпротискиваюсь внутрь.

Так и есть. Конечно, он мертв. Все-таки винтовка былаотвратительная, второй выстрел попал в плечо. Испортил убитому пальто. Это мнесовсем не нравится. Пальто еще совсем новое, модное. Могло детям остаться. Уубитого двое сыновей, один в Англии учится, ростом, как раз с папашу.

Наконец приехала и «скорая». Пусть пощупают, это ужебесполезно. Сверху слышны крики. — Сбежал, ушел.

Пусть кричат, все равно меня никто не заподозрит. —Куда он мог уйти? — кричат снизу. — Осмотрите соседний дом.

Вот дураки, соседний дом. Каким нужно быть идиотом, чтобыспрятаться в этом тупике. Нет, я здесь, рядом с убитым. И никто, никогда меняне заподозрит. Кого угодно, но только не меня. Я еще раз смотрю вверх.Расстояние было приличное. Неплохо получилось.