Алексей Ксенофонтов

Городские легенды

ЭКСГУМАЦИЯ

Так как не было данных прочных,

Следователь – молодой лейтенант,

Эксгумацию требовал срочно:

Месяц кончился, срок поджимал.

В понедельник эксперты собрались.

– Начинай! – приказал лейтенант.

«Мы чево? –  у нас дело не станет!» –

Бодро первый могильщик сказал.

А второй – щетина и зубы,

Взгляд недобрый в могилу упёр,

Медля, высморкался трубно

И лопату вогнал в сухой холм.

Первый раз лязгнул камень о сталь

И болезненно сморщился кто-то…

Через полчаса гроб достали.

«Лейтенант, оцени работу!»

Сбили крышку, сорвали ткань

И под тёплым весенним небом

Вдруг увидел мальчик-лейтенант

Широко раскрытые глаза, нет! –

Распахнутые вежды!

В гробе чёрном, бледна и тонка,

В платье белом – смотреть больно,

Неба синь вбирая в глаза,

Лежит девушка, строга и спокойна.

Замерли понятые, эксперты

И молчит, побледнев лейтенант,

Слышно лишь как бродяга-ветер

Треплет бархата чёрный окайм…

– Надо же, месяцев пять пролежала

И совсем как живая, – тихо кто-то сказал.

А другой усмехнулся: «Незадача какая,

Вы никак не в себе, дорогой лейтенант?»

«Нет – в порядке. Начнём работу» -

Тот ответил, держась за лоб.

«Понятые, NN узнаёте?»

«Да, да, да, узнаём-узнаём».

Шутнику невдомёк, но могильщики знают,

Что увидел сейчас молодой лейтенант

Будто толща земли – лишь прозрачная рама.

Будто люди живые в могилах лежат.

И глаза распахнув до последнего края

Смотрят в небо, в бескрайнюю тёплую высь,

Всех, идущих по ним, узнавая, прощая

Заслонивших всех солнце им…

И потом, когда гроб зарывали,

Лейтенант над могилой стоял…

«По-первой так всегда бывает», -

Вдруг второй могильщик сказал.

17.04.1984

ЖИЗНЬ БАШМАКА

Ботинок кожу сморщил,

Как человек лоб.

Думал о чём-то неотложном.

Ничего придумать не смог.

Тогда он отставшей подошвы

Ощерил острую пасть –

Хотел засмеяться, быть может,

Запеть или закричать.

А может сказать что-то важное,

Пожаловаться кому?

Теперь он на свалке грязной –

И не до разговоров ему…

А был он славный малый.

Поспорить любил с мостовой,

И с лестницей, что бывала

Всегда истерично-больной.

Презрение каменных сводов

Он сравнивал с пылью сырой,

И в храминах раздавался

Шагов уверенный строй.

Была в его жизни любовь.

Любил, всей душою он ногу.

Ни разу больной мозоль

Ей не натёр, ей-богу!

Злой холод не пропускал

И эту занудку воду.

Когда его кто-то снимал

Грустил и худел ночью.

Как папу любил он крем.

Как маму – сапожную щётку.

Когда его тёрли – мурлыкая пел,

Как кот, или даже кошка.

Но папа с мамой жили в шкафу

И навещали редко.

А он однажды попал на войну

С обитою жестью дверью.

Он храбро дрался, себя не жалел,

Но дверь была в сто раз больше.

И жесть сверкала отвагой желез,

А он лишь искусственной кожей…

Он был смертельно ранен –

Лопнул череп, сломался каблук

Еле домой добрался.

Ждал участья, но вдруг:

«Чёртова развалина!» -

Кто-то в сердцах сказал

И бросил его на улицу,

Как в пропасть со скал…

Ботинок кожу сморщил,

Как человек лоб.

Думал о чём-то неотложном.

Ничего придумать не смог.

Тогда он отставшей подошвы

Ощерил острую пасть –

Хотел засмеяться, быть может,

Запеть или закричать.

А может сказать что-то важное,

Пожаловаться кому?

Теперь он на свалке грязной –

И не до разговоров ему…

08.11.1984

КАМОРКА

Где-то шла жизнь,

Хоть все знают ей цену.

Здесь же, в каморке,

С видом на стену,

Сидел сумасшедший,

Кропал за стихом стих,

Готовил в будущее багаж,

Набивал себе цену.

Его любимая вышла замуж.

Его друзья разъехались по городам.

А он рифмовал всякую чушь,

И делал вид, что страдал,

А может и вправду страдал.

Впадал (это точно),

То в ярость, то в тишь

В каморке с видом на стену.

Мечтал о прозрачности крыш,

И превращалась каморка в сцену.

И он читал свои стихи,

И он смотрел на себя.

Никто не прятал в усы смешки,

Никто не плакал, любя.

И жизнь его была театром -

Театром одного актёра для себя.

И каждый день был новым актом.

И он, наслаждаясь, играл,

И играл, скорбя.

Он думал время обмануть

Оставшись лишь один,

Но время – это долгий путь,

Лишь он нам господин…

1984

ГОРОДСКОЙ РОМАНС

Ехал в трамвае.

Дверь отворилась.

Девочка внутрь вошла.

Скрипку держала

В чёрном футляре.

Рядом со мной была.

На повороте

Трамвай качнулся –

Я скрипку задел слегка.

Ищущий взгляд

До меня дотянулся,

Снизу – как в облака.

Думал – увидит

Что-нибудь взгляд тот,

Что-то поймёт во мне.

Маленьких глаз

Солнечный зайчик

Мельком скользнул по мне.

Через мгновенье

Меня не стало

Для маленькой девочки.

С скрипкой своей

Она вместе осталась,

С музыкой наедине.

Стало мне стыдно,

Не перед нею –

Перед собой самим.

Я в девятнадцать

Играть не умею,

Плохо пишу стихи.

И ни к чему мне

Рассвет молодых сил,

Юность мне ни к чему…

Долго смотрел

Как она уходила,

Девочка с скрипкой,

Во тьму.

Кто же она?

Воплощение грусти?