Ольга Муравьева

Записка

Дверь кабинета завуча, откуда последние минут пятнадцать доносились крики и ругань, с треском распахнулась, и в коридор вылетела маленькая женщина в распахнутом светлом пальто, с рассыпавшимися по плечам белокурыми волосами и чёрными потёками туши на мокром от слёз лице.

— Имейте в виду! Если с моим ребёнком что-то случится, я от вашей школы камня на камне не оставлю! — надрывно прокричала она, обернувшись и потрясая маленьким костлявым кулачком в сторону двух застывших в дверях педагогов, которые молча, опустив руки, с раскрасневшимися от долгого спора щеками смотрели ей вслед….

Примерно за неделю до этого дня, наводя порядок на письменном столе в комнате сына, Ирина случайно наткнулась на сложенный вдвое тетрадный листок, который она, прежде чем выбросить в мусорную корзину, машинально развернула… Быстро пробежала глазами похожие на поваленный забор строчки:

«Я так устал. Я больше так ни магу. Что бы я ни сделал, она всё равно паставит мне «2»… Мне кажится, мне лутше умереть. Думаю, если я умру, она наканец успакоится. Ей будит легче».

Ирина почувствовала, как холодок пробежал по спине. Она перечитала записку ещё раз, медленно сложила её и, минутку поразмыслив, сунула в карман своего домашнего костюма.

А сегодня она трясла этим тетрадным листком перед лицом учительницы математики и с глазами, полными слёз, повторяла:

— Вам что, «тройки» жалко? Жалко несчастной «тройки», да?!

Инна Викторовна, учительница математики, вся прямая, холодная и безупречная, словно Снежная Королева, не меняясь в лице и почти не повышая голоса, упрямо твердила о том, что Богдан ничего не умеет решать, и аттестовывать его по математике она не будет. Однако даже она к концу разговора разволновалась, и её белоснежное лицо стало ярко-розовым, а льдисто-синие глаза словно начали оттаивать…

— Ирина Вадимовна, пожалуйста, успокойтесь! — снова вступила в разговор завуч, стараясь перекричать вопли доведённой до отчаяния мамаши. — Послушайте меня! Учитель не имеет права ставить удовлетворительную оценку, если ребёнок не осваивает программу. А ваш сын не может её освоить, просто не может, поймите вы! Сколько раз мы вам говорили — пройдите специальную комиссию, и мы будем обучать Богдана по облегчённой программе!

При этих словах мать вся будто ощетинилась, лицо её искривила гримаса боли, и она заговорила уже негромко, отчеканивая каждое слово:

— Нет. На это я никогда не пойду. Можете меня не уговаривать. Мой ребёнок нормальный. И он будет учиться, как все дети.

— Он не может учиться, как все дети, — снова холодно и спокойно возразила Снежная Королева, хотя щеки её всё ещё пылали.

— Может. И я вам это докажу. Он занимается с репетитором, каждый день. И репетитор говорит, что он всё умеет решать, просто по-своему… А вы нарочно гнобите его, нарочно придираетесь! Видите, до чего вы его довели?!! — она опять сорвалась на крик, опять ткнула записку в лицо учителю математики, и уже не выдержав напряжения, бросилась вон из кабинета.

***

— Как твой день, дорогая? — муж обнял жену за плечи и нежно поцеловал в белокурую макушку.

— Ужасно устала, как обычно, — улыбнулась Ирина со вздохом, затягивая потуже на талии пояс льняного фартука.

— Тебе помочь с ужином?

— Нет, спасибо, дорогой, всё уже почти готово… Ты сходи за Сонечкой, она у себя, рисует… Помойте руки и приходите сюда. Богдан минут через десять закончит с репетитором, и будем все вместе ужинать.

— Хорошо, мой ангел. …В школу ходила?

— О, да! И это был кошмар, даже вспоминать не хочу… Представляешь, они снова намекали мне, что Богдан — умственно отсталый, и что его нужно учить по программе для идиотов. Да не намекали даже, уже прямо говорили! Они думают, что я сдамся… Но нет.

— Ириша, а знаешь, что я подумал! Давай купим Богдану гитару!.. Он уже не раз говорил, что хочет научиться играть. Я уверен, что занятия музыкой только на пользу пойдут… в плане общего развития. — Андрей забрал из рук жены узкую стеклянную банку с оливками и ловко открутил крышку.

— Конечно, музыка это очень хорошо… Но… Если он будет заниматься гитарой, не хватит времени на учёбу. У него два-три репетитора каждый день, а потом ещё уроки… Он просто не будет успевать! — изящной ложкой с длинным черенком Ирина выкладывала оливки в хрустальную вазочку.

— Нда, жаль, конечно, что парень не может заниматься тем, к чему его тянет…

— Что поделаешь, дорогой! Мы не можем жертвовать учёбой, сам понимаешь. У Богдана уже седьмой класс, через два года первые экзамены, а там и ЕГЭ не за горами. А чтоб поступить на экономический, нужна математика, никуда мы от этого не денемся…

— Так, может, он не захочет на экономику?

— Как, Андрюша? А кому же ты передашь свой бизнес?!

— Ну, ты меня раньше времени-то не списывай в утиль, Ириша! — рассмеялся Андрей. — Это во-первых… А во-вторых, не всем дано бизнес вести. Впрочем, как и не всем дано получать высшее образование… Да и не всем это нужно, на самом деле.

— Ой, нет, нет!.. Не говори так! В нашей семье все с дипломами, все построили карьеру, мы не можем снижать планку и скатываться с этого уровня… — Ирина с озабоченным видом заглянула в духовку, где золотилась поджаристой корочкой индейка, окруженная разноцветными овощами.

— Ты, конечно, права, дорогая, но… — Андрей не договорил, потому что в дверях кухни появилась его пятилетняя дочь, которая уже сама спустилась из своей комнаты, сама вымыла руки в ванной и теперь бросилась со всех своих маленьких ног к любимому и долгожданному папочке.

Ирина с гордостью и умилением смотрела на то, как её высокий, статный и сильный муж легко поднял на руки их общую драгоценность, их юную принцессу, и как та, нежно воркуя, прижалась бело-розовым личиком к смуглой папиной щеке. Какое же это счастье — видеть их, таких красивых, таких любимых!

Резкий, неприятный звук прервал её умиротворённое созерцание и заставил обернуться. Тонкий металлический лязг и скрип доносились из полутёмного коридора, где стоял, не заходя на кухню, её сын и наигрывал какую-то, ему одному понятную мелодию, водя линейкой по транспортиру… Оба «инструмента» были алюминиевые, — Богдан почему-то не любил канцелярские принадлежности из пластмассы, — и поэтому музыка получалась довольно пронзительная и била Ирине по нервам.

— Ради Бога, перестань, пожалуйста! — раздражённо бросила она и сама же сразу устыдилась своего тона. — Сынок, не надо, ладно? Все уже устали, так хочется тишины!.. Вы уже закончили с Максимом