Ростислав Маркин

Не оборачивайся

Несмотря на тёмное время суток, холодная лыжная трасса освещалась полоской тёплых фонарей. Они были единственным источником света в плотно обложенном деревьями горном лесу. По этому пути, смело пробираясь к вершине, двигался Алан вместе со своей женой.

Тропинка, всюду изъезженная лыжниками двигалась ровно вперёд, скрываясь в непроглядной толще елей. Ни свернуть, ни повернуть. На бетонных фонарных столбах высились маленькие, но сильные огоньки, сумевшие расчистить путь непроглядного мрака. И лишь с боков заснеженные, мрачные великаны-деревья тщетно пытались поглотить яркий путь.

Погода стояла прекрасная: снежинки не падали с мутного неба, ветер лишь изредка совершал несмелые порывы. Было спокойно и тихо… тихо… даже слишком… Действительно, пропал шум лыж за спиной. Алан обернулся, но… никого не было. Его жена исчезла!

— Надя! — взволнованно крикнул он в пустоту, но ясная дорожка ответила лишь гнетущим молчанием.

Алана пытался бороться с мгновенно подкравшимся беспокойством, однако вскоре сдался и спешно поехал обратно. Холодный воздух обжигал его разгорячённое запыхавшееся горло. Но запыхался парень не из-за безумной скорости — страх начал душить его. Супруги нигде не было.

Он остановился у поворота с главной тропы. Только здесь следы от лыж поворачивали и вели туда, в черноту леса, отдаляясь всё дальше и дальше от света. Из темноты донеслись слабые звуки… Крик?! Нет, скорее это был далёкий плач. Алан нерешительно двинулся туда.

Чем дальше он уходил в глубину ночи, тем сильнее и отчетливее становились всхлипы. Алан различил даже не женский, а детский голос. Но что здесь делает ребенок?

Неожиданно лыжи стали неуправляемы и Алан быстро покатился с горки. Упираясь палками, он пытался остановиться, но потерял равновесие и кубарем свалился на темную лесную опушку. Последние огоньки света мигом испарились за спиной, и только луна чуть выглядывала за зелёными макушками сосен и елей.

Ребёнок был где-то рядом — его истошные крики сверлили уши, словно десятки дрелей. Оттряхнув с лица горсти снега, Алан, мучаясь, шел на несмолкаемый шум. Каждый всхлип отдавался внутри тяжким грузом. Сердце всё больше забивалось щемящей скорбью.

Вдруг плач прекратился. Алан остановился у небольшого сугроба. В ужасе он начал голыми руками откапывать снежную глыбу и наткнулся на нечто твёрдое… Лицо его исказила гримаса ужаса. В беспамятстве Алан продолжал откидывать снег, даже не обращая внимания на жжение красных ледяных рук. Он уже знал, что увидит, но не хотел в это поверить. Нет! Не может быть! Опять!

Алан обессилено свалился на колени — глаза залили горькие слёзы. Перед ним лежала, скрестив руки на груди, его замёрзшая дочь. Её бездыханные глаза были закрыты, а бледные щеки оледенели уже изнутри. Замороженная мумия лежала в этом месте уже долгие дни… месяцы… годы… после той злосчастной лавины.

Да… в тот день они вдвоем пошли на лыжах в эти самые горы и тонны снега неожиданно покатились с вершин. Алан, конечно, выбрался, но вот его дочь, уехавшая слишком далеко… Всё случилось так быстро… Отец до сих пор не мог смириться с утратой. Почти каждый день он видел перед собой её радостные глазки и слышал в соседней комнате тот самый задорный голосок. И каждый раз он возвращался к воспоминаниям об этом дне и никогда не мог простить себя. Зачем он вообще позвал её? Кто его просил? Почему небеса забрали не его?!

Единственной, кто поддерживал Алана все эти мрачные дни, единственной, кто давала надежду на яркое будущее была…

— Надя, — воскликнул муж и обернулся.

Сзади засверкал мощный пучок света, освещающий путь до главной лыжной трассы. Посредине возник силуэт Нади… Надежды! Она протягивала руку помощи, жестом предлагала бросить труп многолетней давности и пойти вместе, продолжить преодолевать до конца этот тёмный лес.

Алан хотел было протянуть руку в ответ. Хотел подняться на ноги и идти, но так и не смог бросить и забыть своё прошлое. Он остался сидеть на коленях у заледенелой дочери и вскоре замёрз сам. Превратился в неподвижную ледяную глыбу.