Если спросить у людей на улице о самой страшной и трагической странице Великой Отечественной войны, то ответ, скорее всего, будет единодушным – блокада Ленинграда. Трагедия осажденного города с гибелью от голода и холода тысяч его жителей остается кровоточащей раной в памяти поколений. В силу своего географического положения – в северном, малозадействованном сельском хозяйстве региона страны – Ленинград полностью зависел от доставки продовольствия извне. Никакие склады не могли накопить продовольствия на сколь-нибудь долгий период изоляции города. Ленинград требовал около 1000 тонн продовольствия в сутки. Печально известные Бадаевские склады содержали всего несколько тысяч тонн, с одной стороны, большая величина с точки зрения одного человека, но для Ленинграда этих тысяч тонн хватило бы в лучшем случае на неделю-полторы. Практически несудоходное в мирное время Ладожское озеро и ограниченные возможности транспортной авиации (в расчете на тонны в сутки) делали голод в Ленинграде неизбежностью в случае прерывания его сообщения с Большой землей.

Все это неизбежно ставит два вопроса:

• Можно ли было предотвратить замыкание блокадного кольца?

• Можно ли было прорвать его в первые недели его существования?

Ответ на первый вопрос в общем и целом понятен: ввод германским командованием в полосе группы армий «Север» крупных сил, изъятых из группы армий «Центр», в том числе авиации, существенно изменил соотношение сил на данном стратегическом направлении. Усугубилась ситуация длительным неведением о данных перегруппировках советской разведки, в первую очередь на уровне Главного Разведывательного Управления Генерального штаба Красной Армии. Когда появление новых соединений оказалось все же вскрыто, контрмеры принимать было уже поздно. Именно эти переданные из группы армий «Центр» соединения XXXIX моторизованного корпуса, собственно, и сыграли ключевую роль, сначала в прерывании железнодорожного сообщения Ленинграда со страной, а затем – в замыкании кольца блокады.

Куда менее очевидным является ответ на второй вопрос. Не буду останавливаться на историографии этой темы – В. Мосунов в лучших традициях отечественной исторической мысли уделил должное внимание деятельности своих современников и предшественников в исследовании этой темы, а также зарубежной историографии вопроса. При этом следует неутешительный вывод, что сражения в Приладожье, как его называли немцы, «бутылочном горле», исследованы слабо и поверхностно.

В немалой степени вопрос о возможности прорыва блокады в первые недели после ее установления связан с личностью Маршала Григория Ивановича Кулика, человека трагической судьбы, расстрелянного в 1950 г., получившего весьма противоречивые оценки своей деятельности. К примеру, в новейшем справочнике Г. И. Кулик характеризуется так: «в силу своей неподготовленности, невысокой эрудиции и некомпетентности, способствовал снятию с валового производства армии артиллерийских систем и боеприпасов к ним, тормозил оснащение армии новыми видами вооружения». По итогам оставления Керчи в ноябре 1941 г. Г.И. Кулик был снят с должности и отдан под суд. В итоге он был лишен звания Маршала, Героя Советского Союза, всех государственных наград. В марте 1942 г. Маршал стал генерал-майором. Казалось бы, вот он ответ на вопрос о неудаче первой попытки прорыва блокады Ленинграда – некомпетентный командующий, проваливший выполнение доверенной ему ответственной задачи.

Однако, ответ «Во всем виноват Г И. Кулик» оказывается на поверку не столь очевидным. Во-первых, далеко не все отечественные историки единодушно оценивают его деятельность на посту начальника Главного артиллерийского управления. Так, по мнению М.Н. Свирина (первым высказавшим такую точку зрения вразрез со сложившимися стереотипами) Г.И. Кулик очень много сделал для развития отечественной артиллерии и по документам многие его решения выглядят совсем не такими поспешными, как могло показаться из отлакированной в советские годы истории отечественного Военно-Промышленного комплекса.

В. Мосунов поднял исследование первых попыток прорыва блокады на новый уровень: сопоставления документов Красной Армии и Вермахта. Это сопоставление демонстрирует нам, что ответ «плохой Г.И. Кулик» весьма слабо коррелирует с действительностью. Также В. Мосунов рассматривает еще одно сражение в «бутылочном горле» – Синявинскую операцию осени 1942 г., когда, несмотря на возросший технический и тактический уровень Красной Армии, прорыв блокады оказался отложен еще на несколько месяцев. Две важные страницы битвы за Ленинград схожи в одном: и в первом, и во втором случае имело место столкновение планов противоборствующих сторон – Красной Армии и Вермахта. Когда казавшиеся однозначно неудачными операции Красной Армии на деле срывали планы противника и предотвращали сползание ситуации вокруг Ленинграда к настоящей катастрофе чудовищного масштаба. Какой именно и как именно – рассказано на последующих страницах книги.

Алексей Исаев, кандидат исторических наук

Посвящается бойцам и командирам Волховского и Ленинградского фронтов

В последнее время отечественная историческая наука смогла сказать много нового о том, как жили ленинградцы в годы блокады, о чем они думали. Быт осажденного города привлекает все больше исследователей этой величайшей трагедии 20 века. Однако, на первопричину случившейся катастрофы – ход боевых действий на Северо-западном направлении, обращает внимание сравнительно малое количество историков. Блокада полностью заслонила собой самую продолжительную битву Второй мировой войны. Но еще меньше тех, кто пытается разобраться в том, почему блокада была создана и, почему ее не смогли прорвать сразу.

Так случилось, что четыре из пяти попыток прорыва блокады проходили на небольшой территории южнее Ладожского озера. Для немцев это было так называемое «Бутылочное горло», где ширина блокадного кольца была около 14–16 км. Операцию 1942 г. немецкая пропаганда назвала 1-м Ладожским сражением. Это была война в суровом климате, в лесу и на болотах. Война с большими потерями и без крупных успехов.

И если литература по самой Битве за Ленинград и Блокаде насчитывает несколько тысяч наименований, то количество работ об этих неудачных попытках прорыва южнее Ладоги исчисляется единицами.

Даже в крупных работах им в лучшем случае уделяется несколько абзацев. Выходившие в самом Ленинграде книги говорили в лучшем случае только о «Невском пятачке», полностью игнорируя даже участие 55-й армии Ленинградского фронта в попытках прорыва осени 1941 г. Исключение здесь составляют работы волховского журналиста и историка Ю.А. Сякова, безвременно ушедшего из жизни в самом расцвете лет.[1]