Елена Абрамкина

Свечи

В соседней комнате звучал Моцарт. Одна и та же музыкальная фраза раз за разом терзала лепестки музыкальной шкатулки, заставляя пластмассовую балерину вновь и вновь повторять свои па. Иногда музыка смолкала, тогда слышался металлический скрежет заводного механизма. Сегодня Ольга отказалась петь сыну колыбельную, и он, громко скрипя кроватью и сердито бурча, мучил музыкальную шкатулку. Но на камине уже горела длинная зелёная свеча, по комнате растекался сладкий запах мёда с прополисом, а в голове всё громче и отчётливее всплывали один за другим древние заговоры.

Скоро сын устанет от музыки и уснёт, муж задремлет, убаюканный книгой, и Ольга останется одна со свечами и травами. Тогда нужно будет непременно успеть до полуночи, потому что…

Телефон тихо заурчал и пополз по полу, Ольга подхватила его.

«Всё по плану?» — подмигнул экран.

Ольга усмехнулась и посмотрела в окно. Луна тихо выскользнула между домов и повисла над болотом, на двор наползал ленивый рваный туман. Ольга протанцевала пальцами по экрану, и незатейливое: «Как всегда» улетело в ночь. Крёстная каждый раз спрашивала о планах, как будто если бы Ольга вдруг решила в эту ночь пойти с мужем в кино, уехать к подруге в соседний город или просто выспаться, её бы оставили в покое. Куда там!

Это первые годы она пыталась бежать чуть не на край света, придумывала сотни важных неотложных дел, пыталась проводить время так, как хотелось только ей, просто игнорировала ритуалы… Ночь была терпелива, она тянулась бесконечно, вновь и вновь проволакивая по спящему городу тяжёлый полог, гася и снова зажигая звёзды, шептала на ухо строптивой ведьме древние заговоры, не давая заснуть. И Ольга, измученная бессонной бесконечностью, покорялась — выходила на туманную улицу. А там любая тропинка вела за болото, через лес, на старый плешивый холм.

— Смирись и получай удовольствие, — посоветовала как-то крёстная, в очередной раз дожидаясь её у холма. — Ты всё равно ничего с этим не сделаешь, как с икотой.

Но Ольга не верила, снова убегала, пряталась, терпела, сколько было мочи, зарывая голову под подушку. Ночь была сильнее. Единственная ночь в году, когда непреодолимая сила собирала их на холме за городом. Год за годом. Век за веком. Поколение за поколением. Как собирает осень листву с деревьев.

Чучело филина на шкафу встрепенулось и уставилось на ведьму блюдцами глаз. Музыкальная шкатулка давно молчала, из спальни доносился храп мужа.

«Пора!» — Ольга достала из сундука фитиль, воск, мешочки с травами и опустилась на пол у камина. Губы сами шептали слова, руки катали и заплетали косами медовый воск, а Ольга вдыхала ароматы трав и вспоминала согретый солнцем июньский луг, первую землянику, сладковатую от пыльцы росу на синих лепестках и речку, на берегу которой она любила перебирать травы.

Следующая свеча — и перед глазами засверкали золотые монеты, драгоценные камни и старые песочные часы. Ольга не любила делать свечи на богатство, но люди чаще всего просили именно их.

Ещё свеча — и перед глазами большая семья за праздничным столом: родители, дети, внуки, правнуки и совсем маленький праправнук. Свечи на счастье любили в основном женщины, хотя мало кто из них понимал, что счастье селится только в том доме, который готов его принять. А свечи — они лишь настраивают на нужный лад, слегка подсвечивая дверь в свой внутренний дом…

Свечи одна за другой рождались и бесшумно ложились в пропахшую воском деревянную коробку. Филин перелетел на окно и нетерпеливо таращил глаза на луну.

«Пора…» — Ольга закрыла коробку, уложила её в тканевую сумку и накинула пальто. Утром выпал снег, и на ветках до сих пор поблёскивали его дорожки. Телефон снова пополз по полу. Филин бесшумно спикировал на него и схватил за ремешок.

— Шапку надень! — сверкнул экран.

Ольга улыбнулась, вспоминая взгляд крёстной, когда на первый свой шабаш, начитавшись Булгакова, она собралась идти обнажённой.

— И шарф, — снова мигнул экран.

Ольга тихо рассмеялась, подхватила сумку и вышла на балкон. Луна качнула головой, надула и без того полные щёки и неторопливо покатилась к холму.