Кип Онтраин

Трип

Недавно я посмотрела фильм и в результате, много чего оказалось: «Отче наш» я знаю не полностью, страх может держать не одну неделю, воображение работает лучше, когда не надо.

Возвращалась я домой из соседнего города по, как я думала, известной мне дороге, но всё же, для верности, включила навигатор. Сначала всё шло хорошо, но через полтора часа у меня пропала связь: интернет и радио, не проходил звонок, но так как дорогу я примерно знала, да и она была одна, то я продолжила ехать. Чтобы подбодрить себя начала петь себе под нос.

Да и ещё я — дура — выходила из машины и фотографировала поля, а когда села в машину, клянусь, в левом зеркале заднего вида вдалеке я увидела зелёно-коричневого человечка, он выбежал из кустов, широко расставил руки и ноги и замер. Я быстро поехала дальше, закрывая при этом все окна, хотя на улице было за тридцать и у меня нет кондиционера.

Человечка я, конечно, не взяла всерьёз, но чувство тревоги росло. Как только после полей пошёл лес мне стал всё чаще представляться фильм: группы мужчин, которые могут прямо сейчас остановить мою машину и непонятно что сделать со мной. Они начнут вытаскивать меня из машины, обступят со всех сторон. И в голове я уже решила, что не буду останавливаться в любом случае, даже если на дороге будет лежать человек — вот так я себя накрутила.

Дорога состояла из разбитых плит, поэтому в самых лучших её участках я могла ехать не больше 40 км/ч. Навигатор говорит: «18 км прямо». И я начала молиться, чтобы за этим отрезком был выезд на трассу. Но плиты сменила просёлочная дорога и я повернула по направлению зелёной полосы на экране телефона.

На протяжении всего пути из цивилизации мне встретились пара машин ещё когда у меня ловил интернет и два заброшенных лесозаготовительных участка. У вас возникает вопрос, почему я сразу не повернула назад? Дело в том, что я прошлой зимой ехала этой дорогой с другом и в тот раз она, почему-то, привела нас домой.

И вот, свернув с дороги из плит, по указке навигатора, я попадаю в деревню и радуюсь, что сейчас смогу у кого-нибудь спросить дорогу, потому что я не представляю, где я. Но. Деревня оказалась заброшенной. Я была в ужасе. Я понимаю, что люди видели вещи и пострашнее: война, онкология — не то что оставленные кем-то в глуши дома. Но сама атмосфера: плотная тишина, дома с нависшими крышами и тёмными окнами без занавесок, с подкошенными ступеньками и крыльцом, с открытыми настежь калитками, как на кладбище.

А я всё еду — дорога портится на глазах — проезжаю нормальную такую лужу с грязью и тут в колее творится просто нечто. Передо мной канава с сапогами, камнями, травой с мой рост, песком и грязью. Ладно, камни, но сапоги? Причём, подошвой вверх. Я не знаю, на чём это можно проехать, но точно не на моей крохе. Тут у меня начинается паника: я выхожу из машины и начинаю материться, сажусь за руль и сигналю с надеждой, что кто-то придёт мне на помощь. Спешно сдаю назад и застреваю в луже (по телу ток): быстро выкручиваю руль, включаю первую и выезжаю (выдох). В итоге, я нахожусь на островке между канавой и лужей: ни туда, ни сюда.

В этот момент я не могла произнести ни звука, хотела и не могла выдавить слёзы и жизнь не проносилась у меня перед глазами. В горле стал ком, который, как мне казалось, давил ещё и на уши и я лишь молча ходила вокруг машины, убеждаясь в глупости своего положения.

А потом из меня вышел крик. Не знаю, как получился такой крик-стон, мне даже показалось, что вышел этот вопль вообще не из меня. После в моей голове начал говорить уравновешенный, твёрдый, не мужской и не женский, голос: «Развернуться, возвращаться передом и, главное — не застрять».

Я смотрю как мне развернуться. Колея слева и справа в ложбинах, но расстояние для разворота всё-таки есть. В голове: «главное — не застрять» вперемешку с кадрами типа: я сижу и реву ночью в закрытой машине и вскакиваю от каждого шороха, вглядываюсь, не появилось ли какое-нибудь бледное лицо в окне ничейного дома.

Я выкручиваю руль до упора вправо и сдаю назад — стою перпендикулярно дороге и тут пошёл счёт на сантиметры: сантиметр вперёд (если сяду, вытолкнуть одна не смогу), сантиметр назад (придётся оставить машину и бежать назад 18 км по плитам) — развернулась. И опять голос в моей голове подсказывает, как именно проехать лужу, чтобы не застрять.

Я выехала и остановилась посреди деревни. И только тут я плачу, меня бросает в пот — платье становится мокрым насквозь. Немного посидев так, я вижу, что в одном из домов кто-то есть, подъезжаю. Около двери в скривившийся от лет домик стояли две женщины: обе полные, с короткими стрижками, одна из них на костылях. Рассказываю им свою ситуацию. Одна из них мне объяснила, что когда-то здесь была дорога, сейчас деревня заброшена и, как правило, тут никого нет. Они удивлены, как я сюда попала и как смогла развернуться и выехать. А я просто смотрела то на них, то на свои трясущиеся мелкой дрожью руки.

Эти две женщины, которых я, наверное, никогда не увижу, спасли меня. Спасли тем, что говорили спокойно, не обращая внимание на мои слёзы: «А мы думали, что это кто-то из грибников заблудился и сигналит». Спасли тем, что были женщинами. Они показали мне дорогу и где-то через три часа езды с дальнейшими уточнениями своего местонахождения у всё чаще встречающихся людей я была дома.

На то, чтобы не цепенеть только от одного воспоминания у меня ушло три дня, через неделю я смогла записать всё это в ежедневник, через две недели сложила из записей связный текст. А сейчас, странное дело, думаю о том, чтобы отправить это вам. Просто прислать, без какой-то цели. А если вас всё же интересует вопрос «почему?», то у меня есть несколько ответов, выбирайте сами, какой из них правильный. Ну, во-первых, я пока ещё никому не рассказала о случившемся. Во-вторых, я не думаю, что вы это прочитаете.

Я поклонница вашего творчества, но фанаткой не смогла бы себя назвать. Дело