Наталья Семенова, Ольга Семенова

Исчезнувший клад

Пролог

Конец XIX века. Южный Урал

«И чего меня понесло в лес на ночь глядя? Можно было и завтра с утреца сходить», — так думал бывший заводской человек Анисим, пробираясь в кромешной тьме по лесному оврагу. Луна в очередной раз спряталась за тучи, и стало совсем ничего не видно. Августовские ночи на Урале самые темные в году, ночная темнота становится бархатной, и в воздухе сразу же чувствуется приближение осени.

«Хотя если бы не этот странный туман, я, может, и не заблудился бы! Ладно, вон уже и знакомые места показались», — успокаивал себя Анисим. — «Скоро уже и поселок. А там уже и до дому рукой подать».

Анисим всю свою жизнь проработал на Верхне-Кыштымском чугунолитейном заводе, и был там не последним человеком. Отец его был из горнозаводских крепостных крестьян, приписанных к заводу, сам же он не был крепостным, а даже имел паспорт, по которому был приписан к заводу. Вся жизнь Анисима прошла при заводе, но в последнее время здоровье стало его подводить, был он уже в пожилых летах, работать с прежней силой не мог. Сам по себе он был среднего роста, приземистый и крепкого телосложения, широкий в плечах, коротко подстриженные седые волосы и, как ни странно, черная густая борода и усы обрамляли его преждевременно постаревшее лицо. При взгляде на него в глаза бросались натруженные крепкие руки. Все домашние говорили про них: «У деда Анисима руки как настоящие кувалды». На голове он всегда носил старый картуз, одет он был в теплую рубаху косоворотку, штаны были всегда заправлены в высокие сапоги.

Жена Анисима уже давно померла, а жил он в доме своего старшего сына Федора. У того у самого была большая семья: жена и четверо детей, трое девчонок и один мальчишка. Федор, как и его отец, работал мастеровым.

Однако, несмотря на внешнюю суровость, нрав Анисим имел спокойный и рассудительный. И хотя вся его жизнь прошла при заводе, Анисим любил лес, знал его, после грохота заводских молотов звуки леса казались ему лучшим успокоением. А в последнее время лес давал ему и возможность заработать немного деньжат. Он пристрастился ловить певчих птиц, и продавать их на воскресном базаре, а которых у него не купили, просто отпускал.

Вот и сегодня под вечер Анисим решил прогуляться в лес, проверить свои силки. И заодно можно было и на покос заглянуть, проверить, как там оставленные стога и копны. Может, и не стоило на ночь глядя идти в лес, но бывший мастеровой родился и вырос в этих местах, поэтому окрестные леса знал, как свои пять пальцев. Он обошел все силки, но туда как на грех никто не попался. Анисим притомился и решил отдохнуть у ручья, около которого как раз был спрятан последний силок. Он достал из-за пазухи краюху хлеба, припасенную заранее для птиц и для себя, присел около ручья, поел, прикрыл глаза и слегка задремал. Сквозь дрему он с удовольствием слушал пение птиц, шелест листвы и веселое бормотание лесного ручейка.

Очнулся Анисим внезапно, и сначала даже не понял, что его насторожило. Он прислушался, и, к своему удивлению, ничего не услышал — вокруг стояла необычная тишина. Это его насторожило, ведь в лесу обычно тишина только кажущаяся, перед закатом лес всегда полон звуков — галдят птицы, ветер шелестит листвой, скрипят, качаясь, деревья, звенит ручей. Сейчас этого ничего не было слышно. Анисим окончательно проснулся и огляделся, вокруг вроде бы ничего не изменилось, но все стало видеться в каком-то мареве, и это марево сгущалось прямо на глазах. Появились странные нехорошие ощущения, беспокойство, с ним никогда раньше в лесу такого не бывало.

Мастеровой вскочил, наскоро собрал свою котомку. К этому времени туман совсем сгустился, и наступила полная тишина, он как будто оглох. Ощущения его становились все более странными, пространство вокруг него стало как будто неживым, а напоминало нехороший сон, он будто смотрел на все со стороны. И хотя сам Анисим был не робкого десятка, но тут его взяла оторопь, он по-настоящему испугался.

Лес Анисим знал очень хорошо, от того места, где он сейчас расположился, до знакомой дороги было совсем недалеко. Подхватив свою поклажу, мастеровой двинулся в ту сторону. Шел несколько минут — дороги не было, тогда он решил пройти еще вперед, думая, что сбился в тумане. К своему удивлению Анисим вышел на то самое место, откуда ушел несколько минут назад, к ручью. Он в недоумении остановился, снова выбрал правильное направление, и отправился к дороге. Проплутав некоторое время, мужчина понял, что окончательно заблудился, и уже не знает, где дорога. К этому времени солнце зашло, и уже совсем стемнело. Анисим решил немного подождать, потому что старики рассказывали, что если леший водит человека по лесу, и не хочет его выпускать, то иногда надо просто остановиться на месте и подождать, пока лешему не наскучит шутковать. А если продолжать плутать, говорили старики, то можно и вообще никогда не вернуться. Он так и поступил: снова присел на поваленное дерево и даже прикрыл на время глаза.

Прошло, как показалось Анисиму, совсем немного времени, и вдруг он услышал, как лес снова ожил: деревья заскрипели, листва зашумела. Открыл глаза, видит — стало темно, но этот странный туман рассеялся, и все вокруг уже выглядит как обычно. Анисим перекрестился и огляделся. Да, в тумане он далёко ушел, хотя места вокруг были знакомые. Вон, недалеко тропинка, которая ведет к пещере через поляну. Пещера была известная, она находилась недалеко от Кыштыма, прямо на опушке леса. Сейчас надо было пройти по тропинке, которая бежала по поляне перед пещерой, что Анисим и собрался сделать.

Только он сделал несколько шагов из леса на поляну, как неожиданно услышал скрип телеги и голоса людей. Анисиму показалось это странным. Места рядом с пещерой считались недобрыми, хотя здесь было много грибов и ягод, местные обходили их стороной, и уж конечно, ночью на телеге никто не стал бы тут разъезжать.

Анисим решил спрятаться за деревья и подождать, пока телега проедет. Дорога тут одна, она проходит около пещеры, огибает ее, и ведет в сторону Кыштыма. От пещеры до городка было верст пять десять. Анисим схоронился в кустарнике возле входа в пещеру и стал ждать, пока телега проедет.

«Лучше уж я