Посвящается Ивонне и близнецам Вейерднесс

Ноябрь 1805 года

Стараясь не привлекать к себе внимания, Кенна Данн подобралась к перилам лестницы. Только случайно бросив в ту сторону взгляд, кто-нибудь смог бы заметить между гладкими дубовыми столбиками свежеотполированных перил, еще источающих слабый запах воска, Кенну, внимательно наблюдающую за прогуливающимися внизу и продолжающими прибывать на бал гостями.

Кенна с трудом подавила смех, когда Хендерсон склонился к вновь прибывшей гостье, помогая снять накидку. Огромный рост слуги позволял ему без помех наслаждаться видом, открывающимся в вырезе платья дамы. За спиной ничего не подозревающей женщины Хендерсон непристойно ухмыльнулся.

— Бедолага, — заговорщически прошептала Кенна, толкая в бок сводную сестру. — Я не удивлюсь, если Господь в виде наказания поразит его глаза. Конечно, если первой за дело не возьмется миссис Хендерсон. Кстати, это уже четвертая пастушка, которая так затянула платье, что может ненароком выскользнуть из него.

— Я насчитала только трех, — возразила Ивонна. Она повернулась к Кенне, встревоженно глядя на сестру: — Мне кажется, мы должны уйти, иначе нас обязательно поймают. — Ивонна приподнялась было, но Кенна, дернув ее за руку, заставила сесть на ступеньку.

— Ну уж нет! А вдруг что-то пропустим. Такого вечера еще никогда не было в Даннелли. Ты посчитала леди Димми?

— Нет.

— Вот видишь!

— Но у леди Димми костюм экономки! — запротестовала Ивонна.

Кенна, прыснув, поспешно зажала рот рукой, не отрывая при этом взгляда от гостей.

— Точно. Но изображает она пастушку, так что мы должны посчитать и ее. По крайней мере я так думаю. Трудно предугадать, что кто-то может заявиться на маскарад в костюме экономки. Хотя, если поразмыслить, чем пастушка лучше?

— Это так романтично, — мечтательно протянула Ивонна.

— Фи! Нет ничего романтичного в том, чтобы пасти овец. Ужасная вонь. Впрочем, откуда этим леди об этом знать? — Широкий рот Кенны расплылся в ухмылке, так как в этот момент на бал явилась очередная любительница сельской жизни. — Интересно, что было бы, если бы в самом деле к гостям выпустили дюжину ягнят?

— Нас на всю жизнь запрут в классной комнате, — хмуро сказала Ивонна. — Для тебя, может быть, это и не имеет значения. Мама сказала, что ей в скором времени предстоит серьезно заняться тобой и твоим воспитанием, чтобы ты не стала синим чулком. Но я умру, если придется еще раз повторять географию Индии.

Это трагическое заявление полностью переключило внимание Кенны с гостей на сводную сестру. Ей и в голову не приходило, что Ивонна считает учебу чем-то ужасно скучным. Юному и любопытному уму Кенны это казалось невероятным.

Кенна задумчиво наклонила голову и, схватив прядь волос, поднесла ее к губам, как она всегда делала, когда сталкивалась с чем-то необыкновенным.

В тринадцать лет Кенна не часто углублялась в себя, но ей казалось, что она прекрасно знает как сильные, так и слабые стороны своего характера. Она тут же без ложной скромности мысленно перечислила свои достоинства: умна, любознательна, честна, справедлива и независима. Что касается обратной стороны медали, то, как это ни грустно, Кенна вынуждена была признать, что ей явно не хватает мудрости, здравого смысла, который унял бы чрезмерное любопытство, и такта, способного смягчить острый язычок. Она подозревала, что отец и старший брат избаловали ее, но раньше ей никогда не приходило в голову упрекнуть себя в невнимании к людям. Сейчас же девочка была вынуждена к списку своих недостатков добавить эгоизм.

Постоянно находясь в окружении мужчин, Кенна получила соответствующее воспитание. Ей всегда не хватало подруги, и, когда в семье появилась Ивонна, Кенна очень обрадовалась, так как тут же решила, что их ждут удивительные приключения. Сейчас до нее дошло, что она никогда не прислушивалась к мнению сестры и все их приключения были только ее рук делом.

Да и какой другой вывод могла сделать Кенна, если знала, что из-за нее не более чем неделю назад они с Ивонной провели почти восемнадцать часов в башне, пока все в Даннелли искали их тела в ближайшем озере. Мысленно оглядываясь назад, Кенна вспомнила слабые протесты Ивонны и то, как сама она проигнорировала ее страхи и настояла на своем. А в результате, вместо того чтобы присоединиться к гостям на бал-маскараде, который давали их родители, Кенна и Ивонна были отосланы к себе в комнаты.

Вернее, предполагалось, что они будут там находиться, напомнила себе Кенна, потому что ее отцу была ненавистна даже мысль запереть детей, и он взял с девочек честное слово, что их будет не слышно и не видно. И вот они здесь — снова по настоянию Кенны — спрятались в тени на лестнице и подглядывают за гостями. Для Кенны в этом не было ничего из ряда вон выходящего. Она отнюдь не переживала, что нарушила слово, но догадалась, что Ивонна сильно расстроена. Больше всего на свете Ивонне хотелось бы оказаться на балу, в толпе пиратов, королев, дьяволов, клоунов и даже пастушек.

Кенна вдруг представила, каким прелестным ангелочком могла бы быть Ивонна на балу. Ее белокурые волосы, нежное личико с ясными синими глазами и темными ресницами могли принадлежать мадонне — хрупкой, спокойной и кроткой.

Кенна вновь стала размышлять о своих достоинствах и недостатках. Она не обольщалась насчет свой внешности. По контрасту с ангельским характером Ивонны, которой больше подходили наряды пастельных тонов и серебряные туфельки, Кенна была существом исключительно земным. Будучи ростом выше всех своих сверстниц в округе, но тонкая и угловатая, еще не утратившая ту неуклюжесть юности, которая характерна для девочек ее возраста, она напоминала молодое, неокрепшее деревце. Руки и ноги, казалось, могли в любой момент подвести Кенну, и причиной тому ее неуправляемый темперамент. Ее рот выглядел слишком широким на узком лице, а нижняя губа была слишком полной, чтобы ее улыбка могла сравниться с нежной улыбкой Ивонны. Неосознанно Кенна провела кончиком указательного пальца по узкому носу. Никто никогда не назвал бы его курносым. И даже если спать лицом в подушку все следующие семьдесят лет, сомнительно, что он примет ту очаровательную форму, которая так поражала всех в лице ее сводной сестры.

Кенна выплюнула волосы, которые попали ей в рот, и с неудовольствием оглядела мокрую прядь. Даже в таком виде волосы оставались огненно-рыжими. Они были такими густыми и непослушными, что им постоянно требовалась расческа, которой Кенна пренебрегала. Обычно она сама ровняла их с помощью ножниц, чем и объяснялся несколько странный стиль ее прически.

Брови и ресницы черные, что хорошо. Если бы они оказались того же цвета, что и волосы, то ее лицо напоминало бы маяк. А глаза?! В нынешнем расположении духа Кенны они не выдерживали никакой критики. По ее мнению, сказать, что они болотисто-грязные, равносильно комплименту.