Когда человеку снится, будто он падает, он обычно просыпается до того, как ударится о землю. По крайней мере, так бывает у большинства людей.

Но у нее все было иначе.

Ей снилось, что она летает.

За секунду до удара она успевала раскинуть руки в стороны, расправить пальцы, словно перья, и взмыть вверх.

Она пила воздух большими глотками.

Касалась облаков.

Обнимала небеса.

А потом ее опаляли безжалостные лучи солнца…

И она падала, ощущая лишь привкус пепла во рту.

Проснувшись, она, одинокая, растерянная, не сразу понимала, что находится все там же, где и обычно, – на чердаке Камденского работного дома. Она привставала с соломенного тюфяка и отмечала очередной день карандашом на осыпающейся штукатурке, а после заворачивалась в суконное одеяло и думала обо всем, чего у нее не было.

Завтракала она остатками скудного ужина. Затем собирала крошки, просовывала руку между прутьев решетки на окне и кормила птиц, которые смело разгуливали по карнизу.

Она любила наблюдать за птицами и тоже мечтала парить высоко в небе… но не могла даже выйти из этой комнаты – чего уж говорить о полетах. Ее так долго держали взаперти, что она успела отвыкнуть от свежего воздуха.

Виделась она лишь с одним человеком – с мальчишкой, который помогал на кухне. Он каждый день неторопливо пересекал двор работного дома, привязывал корзинку с едой к веревке, перекинутой через скрипящий блок, и поднимал на чердак. Еще он время от времени отправлял наверх записки. Возвращая тарелки, она клала в корзинку ответное послание и небольшой подарок.

Весной она дарила ему яичные скорлупки, которые оставались в гнездах домовых воробьев, летом – голубиные перья, осенью – упавшие на крышу каштаны, а зимой – косточки, добела обглоданные воронами.

Ей нравилось, как он удивляется при виде этих подарков, как сверкают его глаза из-под кудрявой челки, как веселеет загорелое лицо. Он был единственным человеком, который улыбался ей.

Пока на чердаке не появилась гостья.

Однажды она услышала, как заскрипела лестница, а затем повернулся ключ в замке.

В комнату вошла мисс Кливер, владелица работного дома, и жестом велела ей приподняться на постели.

Из-за спины мисс Кливер выглянула незнакомая женщина и, убрав седую прядь волос с лица, заговорила:

– Доброе утро, Анжела. Я проделала долгий путь, чтобы увидеться с тобой.

Анжела. Да, так ее звали. Правда, ее уже очень давно никто не называл по имени… Она хотела поздороваться с гостьей, но не смогла произнести ни слова. Не потому, что была грубиянкой – просто, пугаясь, она иногда немела. Столько лет ни с кем толком не общаясь, она почти разучилась складывать слова в предложения.

Незнакомка подошла к постели Анжелы и расправила складки своего небесно-голубого платья. В мягком свете лучей утреннего солнца, падавших сквозь решетку окна, пряди ее седых волос походили на золотистые ангельские локоны.

– Ты можешь ходить? – спросила гостья.

Вместо ответа Анжела отбросила покрывало, потянулась за тростью и кое-как поднялась на ноги.

Женщина подала ей руку.

– Не хочешь немного попутешествовать со мной?

Анжела задумалась. Она долго мечтала покинуть этот чердак, но теперь, когда ей так легко и просто предложили выйти на свободу, сердце ее наполнил страх. Вряд ли, конечно, у этой незнакомки будет хуже, чем в работном доме: она вызывала доверие. Но ведь интуиция иногда подводит…

Анжела потерла глаза и внимательно посмотрела на гостью. Та едва заметно улыбнулась и сказала:

– Возьми меня за руку. Я отвезу тебя в одно необычное место. Даю тебе слово, там безопасно. И когда мы приедем туда, я помогу тебе обрести крылья. Хочешь?

Анжела молча кивнула. Ну конечно, она согласна – как от такого откажешься? Гостья будто заглянула ей в душу.

Вот только выглядела эта дама так, будто никогда в жизни не страдала, не испытывала нужду… Как же она научит больную сироту летать?

Чтобы узнать ответ, придется рискнуть.

Анжела в последний раз окинула взглядом запыленную комнату, а затем подалась вперед и крепко сжала ладонь незнакомки.

Каждый из нас порой слушает биение собственного сердца и невольно задумывается о своем внутреннем устройстве.

Лили Хартман тоже об этом задумывалась, и не раз.

С виду она казалась обычной девочкой – рыжеволосой, зеленоглазой, розовощекой… Но на самом деле Лили была гибридом – чем-то средним между человеком и механоидом. В груди у нее вместо сердца тикал механизм из пружин и шестеренок.

Девочка узнала об этом всего год назад и с тех пор часто размышляла об уникальных свойствах механического сердца – или вечного двигателя, как называл его Лилин папа. Считалось, что механическое сердце никогда не остановится, – и возможно, Лили будет жить вечно. Такая перспектива пугала девочку: она не хотела терять всех, кого знает и любит. Иногда ей казалось, будто она и не человек вовсе, а какой-то уродец, жертва научного эксперимента…

В общем, Лили старалась об этом не думать. Ей и так было над чем поразмыслить. Например, над тем, что сегодня, двадцать третьего сентября, ей исполнялось четырнадцать лет.

Лили очень радовало, что злосчастный тринадцатый год ее жизни остался позади. За этот год она прошла множество испытаний, с которыми ни за что не справилась бы без помощи друзей. Его окончание стоило бы отпраздновать…

Вот только праздновать никто не собирался.

Совсем никто: ни лучший друг Лили, Роберт, ни домашний зоомеханоид Хартманов, лис Малкин, ни ее папа. Не отмечали Лилин день рождения даже механические слуги: миссис Раст, Капитан Спрингер, мистер Вингнат и мисс Так.

А ведь это ужасно несправедливо и попросту возмутительно!