Заметки, которые я представляю вниманию читателей, — не художественный вымысел. Это документальные повествования о делах, которые мне или моим коллегам пришлось расследовать за долгую следственную жизнь. Конечно, их можно было переработать в детективы; да, собственно, многие из этих историй так или иначе легли в основу моих книг или были использованы в сценариях сериала про следователя Швецову. Но мне кажется, что материалы этих расследований интересны сами по себе, даже без беллетристических украшений.

Великий юрист А. Ф. Кони сказал когда-то, что каждый вдумчивый судья, врач и священник «должны знать по опыту своей профессии, что жизнь представляет такие драмы и трагедии, которые нередко превосходят самый смелый полет фантазии». Это святая правда. И это — одна из причин невероятного интереса к профессии юриста. Все знают про огромные конкурсы в юридические вузы, слышали про романтику следовательской работы, детективные романы и фильмы имеют, наверное, самые высокие рейтинги.

Но все знают и про трудности следовательской работы. Это отсутствие выходных и скандалы дома (даже любящий супруг терпеливо дождется свою половину с ночного дежурства раз, другой, а на третий взорвется), это психологические перегрузки и запахи разложившихся трупов, это многочасовое просиживание в следственном изоляторе, осмотры чердаков и подвалов в антисанитарных условиях, блохи и вши на подследственных и свидетелях, угрозы мафии…

И несмотря на все это, следователей не убывает. Неужели все отрицательные стороны профессии не перевешивают ее прелести? Получается, что не перевешивают. Романтики с юридическими дипломами рвутся на борьбу с преступностью, презирая вышеперечисленные трудности. И снова, и снова у кого-то захватывает дух, когда жизнь развернет перед ними полотно, по сравнению с которым бледнеют лучшие образцы художественного вымысла. Между прочим, сюжеты известнейших произведений Льва Толстого — «Воскресения», «Живого трупа», «Крейцеровой сонаты» — подарил могучему старцу не кто иной, как вдумчивый судья Анатолий Федорович Кони. Это все реальные уголовные дела, живые судьбы, которые интереснее беллетристики.

Ответ на вопрос: «Опасна ли работа следователя?» исчерпывающим образом дают отечественные криминальные сериалы. Каким образом? Да очень просто: много вы знаете киногероев-следователей? Пал Палыч Знаменский, Сергей Рябинин в фильме по книгам С. Родионова, раз-два и обчелся. И в литературе не больше. А почему? Да потому что следователь, вопреки мнению народа, а также большинства режиссеров и писателей, не бегает с пистолетом за преступником, не прыгает по крышам и не спасает от неминуемой смерти пышногрудых красоток, выхватив их из пасти маньяка. Это все делают оперативники, да и то не каждый день, а только если очень повезет.

Из этого вытекает, что работа следователя не привлекает режиссеров, потому что не содержит в себе пресловутого экшена, столь любимого кинематографистами. Следователь львиную долю рабочего времени проводит сидя в кабинете за компьютером или пишущей машинкой, в следственном изоляторе, ожидая на допрос подследственного, на ящике или на подоконнике на месте происшествия, составляя протокол осмотра. Бегает он не за преступниками, а за маршруткой, чтобы побыстрей добраться из прокуратуры в изолятор. Правда, на мой взгляд, в этом сидении в кабинете порой бывает столько романтики, что хватит на три прыжка с парашютом в костюме Джеймса Бонда. Но пока только одному писателю удалось в полной мере передать эту кабинетную романтику, за которую девяносто процентов вкусивших ее следователей готовы душу прозакладывать; это восхитительное чувство, когда «колется» допрашиваемый или вдруг в результате сопоставления двух заключений экспертиз проглядывает солнечный лучик истины. Пока увлекательно и захватывающе написать о допросе в кабинете удалось только Станиславу Родионову в его саге о следователе Рябинине. Но это понятно; Я он бывший следователь.

Так опасна ли работа следователя? Главная опасность подстерегает его там, где не ожидает никто. Например, если он, замотавшись, пропустил срок по делу и едет за отсрочкой в городскую прокуратуру. Вот в этот момент всякие мафиозные штучки типа раскаленного утюга на животе жертвы или одевание на голову полиэтиленового пакета кажутся ему детскими игрушками по сравнению с экзекуцией, которую ему сейчас устроит зональный прокурор.

Конечно, следователи попадают в неприятные ситуации, порой даже угрожающие жизни. Вот, например, моя подруга, работавшая следователем в районной прокуратуре, выехала на место происшествия в квартиру, где были обнаружены два трупа зверски убитых людей. Преступник с места происшествия скрылся. Эксперт-криминалист быстро сфотографировал обстановку и обработал поверхности в целях поиска следов рук, после чего его увезли на другое происшествие. Следователь и судебно-медицинский эксперт приступили к осмотру одного из трупов, лежавшего в прихожей. Вдруг следователь почувствовала себя неуютно и подняла глаза. Прямо перед ней, сверля ее взглядом, стоял здоровенный мужик с окровавленными руками. Это был убийца, который зачем-то вернулся на место происшествия, тихонько открыл дверь и застыл от неожиданности, увидев в квартире посторонних людей. Моя подруга пережила жуткие мгновения, у нее перехватило дыхание, и она даже не могла позвать на помощь. Так они и гипнотизировали друг друга, пока из комнаты не вышли оперативники и не скрутили злодея.

В похожую ситуацию попала и я на заре своей следственной карьеры. Я дежурила по городу, и мы с экспертриссой пили чай в комнате дежурных, когда позвонили из районного отделения милиции и сообщили, что у них на территории труп старичка-инвалида, без признаков насильственной смерти, только на лице два синячка, но врачи «скорой помощи» сказали, что эти синячки не связаны со смертью.

Я уже готова была произнести волшебное слово «оформляйте», но экспертрисса Лена Гринь, с которой я дежурила, посоветовала мне все-таки выехать и посмотреть на месте, что это за синячки. Мы с ней приехали в коммунальную квартиру, открыли дверь в комнату и увидели следы борьбы — в комнате было сокрушено все, даже разбита люстра. Посреди комнаты лежал труп пожилого дядечки, на груди у него четко отпечатался след ноги. На голову трупа был положен протокол осмотра, составленный участковым инспектором, где было зафиксировано, что «на лице трупа седая борода и несколько кровоподтеков». Сняв протокол и подняв бороду, мы обнаружили на шее трупа четкую странгуляционную борозду. Я спросила у толпившихся в коридоре соседей, кто мог убить старичка. Соседи охотно пояснили, что это сделал жилец из комнаты рядом, больше некому. «Он вообще-то не совсем здоровый, на него двадцать лет назад на мясокомбинате упала туша, и у него справка есть; он все время этого деда гонял и говорил, что ему ничего не будет, поскольку он дурак. А сейчас он у себя заперся».