Ирина Дерновая

Люди Слова

«В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог…»

Евангелие от Иоанна, Новый Завет

«Тишина — гавань для корабля. Тишина Господня — гавань всех кораблей»

Антуан де Сент-Экзюпери «Цитадель»

…Вообрази себе язык, где каждое слово обозначает именно и только то, что оно обозначает. Где гора — это гора, небо — это небо, человек — это человек. Язык этот и слова его настолько целостны и полны, что произносимое слово «камень» — сразу, цельно, без лишних уточнений вызовет в уме его слышащего именно образ камня. Притом именно того камня, о котором говорят…

Тебе трудно представить такое? Ведь те языки, которые нам известны и известны тебе, переполнены словами, которые дополняют слова и объясняют значения слов… И чтобы понять, о каком камне идет речь, тебе придется назвать еще десяток определений: большой или маленький, просто булыжник или драгоценный минерал, где он лежит и каков его цвет. И всё это применимо и к остальным словам языков, нам ведомых.

Но всё же попробуй вообразить…

Где-то в далеких песках, в пустыне столь жаркой и неприветливой, что даже самые отчаянные искатели приключений и сокровищ обходят её стороной; так вот, укрытое её колючими — и благословенными песками, живёт удивительное племя: Люди Слова. Они выглядят как обычные люди, у них нет сияющих нимбов, рук и ног у них столько же, сколько и у нас, и на лбу не отверстый третий всевидящий глаз. Солнце сделало их сухощавыми и темнокожими, и дома их — столь же на первый взгляд иссушены и безыскусны.

Но мудрецы, ведающие об этом племени, не жалея сокровищ и иногда своих жизней, стремятся в их края, чтобы постичь Слово.

Попав в их селение впервые, ты можешь поразиться и усомниться, туда ли завел тебя хитроумный провожатый? Ты видел подобные деревеньки с глинобитными лачугами, увенчанными плоскими крышами. Ты видел таких же коричневых, как кофейные зерна, людей, мужчин и женщин, стариков и детей, в длиннополых просторных одеждах, уберегающих и от палящего зноя, и от хлестких пустынных ветров.

И даже присмотревшись еще раз и увидев, что стены домов возведены из желтоватого камня, и обнаружив, что из камня словно бы цельного, ты всё равно можешь продолжить испытывать сомнения. Вслушиваясь в речь этих людей, ты не обнаружишь ничего сверхъестественного. Звуки их языка напомнят тебе речь тех пустынных племен, что встречались тебе не раз и не два в твоем странствии.

И изготовившись уже проклясть всеми мыслимыми проклятьями лукавого провожатого, ты ощутишь нестерпимую сухость в горле и жажду. И ты обратишься к какой-то женщине, несущей на плече высокий кувшин, пытаясь жестами и словами, схожими с их речью, показать, что тебе требуется. А она вдруг взглянет на тебя своими глазами, синими и глубокими, и произнесет одно лишь слово. И ты осознаешь всем своим существом, почти ощутишь физически — растрескавшимися губами, припухшим языком, саднящим горлом, что сказано — «вода». И ты замрешь в изумлении, но всё же сможешь кивнуть: «да». И женщина, с глазами более синими, чем самые драгоценные сапфиры, вдруг рассмеётся легко и необидно и пригласит тебя следовать за ней.

Ты пройдешь по городу, замечая, что все дома возведены столь же причудливо, как и самый первый из виденных тобой, и есть в них неуловимое, неподдающееся описанию совершенство и полнота. Твой глаз вдруг начнет замечать на стенах словно бы резьбу, но не на поверхности камня, а как бы проступающую изнутри, если смотреть под особым углом. Твоя синеглазая провожатая тем часом пригласит тебя войти в одно из жилищ, и сказанное ею слово «дом» вновь вместит в себя всё, и даже то понимание, что это — дом её семьи. А внутри, за порогом тебя встретит сладостная прохлада и приятный глазу полумрак. Поднесенная же в глиняной чаше вода будет столь свежа и вкусна, столь первозданно чиста, что словно бы омоет тебя всего изнутри. И напившись, держа в руках простую глиняную чашку, лишенную изысканных узоров или иных украшательств, кроме удивительно изящной волнистой линии у самого края, ты вдруг ощутишь: эта чашка целостна.

И возможно от озарившего тебя в этот миг потрясения, ты даже ослабнешь ногами и сядешь на пол, застланный плетенными ковриками. Хозяйка дома и её домочадцы лишь рассмеются, совсем не зло, помогут тебе подняться и усадят на скамейку. И ты будешь сидеть и смотреть за их повседневными делами, слушать их речь, немногословную, но столь полную, что тебе будет понятно почти всё. И ты заметишь, что полумрак получается благодаря материалу крыши, удивительным образом пропускающим ровно столько света, сколько необходимо, чтобы не уставали глаза. И так же заметишь, что каменные стены, по мере того, как дневная жара уступает место ночному холоду, начинают наполнятся теплом. Не удушливым чадным теплом открытого огня, а необыкновенным живым теплом. И взглянув на улыбающуюся хозяйку, ты услышишь одно слово «тепло», которое и наполняет жилище.

И тогда даже слезы выступят на твоих глазах, и ты будешь сидеть восхищенный и тогда же — бессильный выразить своё изумление, восхищение и благоговение.

Ты поймёшь в тот миг великую силу, что дана Людям Слова. Они владеют Словом в самом чистом его виде. Им не нужны многочисленные и обременительные дополнения и объяснения, чтобы выражать свой быт, своё окружение, свои чувства. Их речь проста, как и их жизнь, и тем радостнее и легче их жизнь, и речь. Они похожи в своём языке на легчайшие, умеющие летать цветы, наслаждающиеся солнцем, в то время как ты закован своим языком в неподъемные доспехи. Ты влачишь за собой гору, тогда как дети жаркой пустыни, Люди Слова танцующе ступают, не обремененные грудами слов и понятий.

Ты будешь безмолвно и почти отчаянно плакать. И вот тогда тебя поймут во всех твоих невысказанных речах. Синеокая хозяйка ласково возьмет тебя за руку и выведет из дома. И ты увидишь в ночи чудо, которое тоже невозможно вместить в знакомый тебе язык.

Посреди селения, над крышами удивительно уютных домов из цельного камня возвышается Храм. Ты без называния его поймешь, что это именно так. Его стены выглядят так, словно их делали искуснейшие резчики по кости: узоры видны на просвет. Его купол